– Хорошо, – вру я, зная, что все еще не готова показаться в кабинете миссис Крэннон.
Я вообще не уверена, что когда-нибудь смогу посмотреть ей в глаза. Да и вообще кому-либо. Я даже уклоняюсь от обеспокоенного взгляда Бэтти, хотя знаю, что она беззаветно меня любит.
Стыд проник даже в мои кости. И они кажутся мне невероятно тяжелыми, когда я покидаю свое крошечное убежище-дом и выхожу в мир, полный людей, которые меня презирают.
08:27
На пути в школу еще больше журналистов, они преследуют меня, и без Аджиты, которая меня защищала, все кажется намного хуже. Они не отстают от меня до самых школьных ворот со своими пушистыми микрофонами и телевизионными камерами, блокнотами и мигающими диктофонами, хотя я не говорю ни слова. Я даже стараюсь сохранять крайне безразличное выражение на лице на случай, если вдруг они захотят запечатлеть меня: а) сердитой, б) опустошенной или б) какой угодно, кроме как в образе бездушной ледяной королевы, в котором я предпочитаю казаться.
За школьными воротами не лучше. Ко мне никто не подходит, но все на меня пялятся. Такая сцена уже стала штампом, но так и есть. Все. Пялятся. Ни один человек не отводит взгляда, пока я пересекаю двор. Я слышу обрывки разговора – с уже привычными словечками «шлюха», «шалава» и «самоуважение», – но не позволяю себе роскоши задержаться, чтобы послушать остальное.
Как бы я ни презирала мальчика японца, который гонялся за мной с телефоном, или неряшливого парня, подошедшего ко мне, чтобы сказать комплимент по поводу пирсинга на соске, но благодаря им я не чувствовала себя в изоляции.
Нет ничего хуже ощущения, когда на тебя смотрят, но даже не пытаются с тобой заговорить. От него жжет и колет, словно ты муравей, жарящийся под увеличительным стеклом.
10:23
Тэд Вон использует мою откровенную фотографию как повод для выражения своих патриархальных женоненавистнических взглядов. Он публикует категоричное заявление о том, как скучает по старым временам, когда женщины и элегантно одевались, и вели себя почтительно, и прислуживали своим хозяевам мужчинам как тихие маленькие бесхребетные мышки. И все в этом роде.
Меня ужасно раздражает, что я стала иконой всех проблем американских подростков. Некоторые так стараются привлечь к себе внимание, что даже отправляются на реалити-шоу и притворяются безмозглыми идиотами, а я всего лишь жила своей жизнью: занялась сексом на скамейке в саду и отправила фотографию в стиле ню одному засранцу, но каким-то образом обо мне узнала вся страна.
А ведь среди подростков есть реально достойные стать иконами поколения. Те, что борются за равенство, с несправедливостью, за права человека. Так обратите на них внимание. Я его совершенно не заслуживаю. Мой новый статус знаменитости делает для меня пребывание в школе совершенно невыносимым. Кто-то написал безумную и озадачивающую фразу на двери туалетной кабинки: «Иззи О’Нилл – в президенты!». А ниже добавлено розовым маркером: «Общества шлюх». Согласна, это немного забавно и гораздо интереснее, чем большинство оскорблений, которые я слышала в свой адрес, но все равно неприятно.
Пока я писаю и восхищаюсь некоторой оригинальностью клеветы в мой адрес, две каких-то девушки начинают болтать. Судя по голосам, девятиклассницы. И их разговор примерно такой:
– Мы просто перебрасывались сообщениями, понимаешь? Слегка подшучивали друг над другом. Он и правда забавный, в смысле живой, веселый, я прямо подзаряжалась от него, понимаешь? С ним легко говорить, в отличие от наших ровесников, понимаешь?
– Да, понимаю.
В этот момент я прямо чувствую облегчение, что мы установили понимание Второй Девочкой сказанного Первой.
– А затем ни с того ни с сего он начинает посылать мне странные сообщения! Спрашивает, что бы я надевала или делала, если бы мы встречались. Мне было так неловко, но пришлось ему подыграть, чтобы он не подумал, что я фригидна, понимаешь?
Господи.
– Боже, Луиза! Не могу в это поверить!
– Знаю! Но самое невероятное то, что он попросил прислать ему фотографию. Я подумала: «Фу, нет!» Мне бы не хотелось закончить, как Иззи О’Нилл, понимаешь?
– Тьфу, конечно, понимаю. Меня удивляет, что она еще не выпрыгнула из окна.
И в этот момент я выхожу из кабинки. Выражения их лиц представляют собой кладезь для шуток, но мне почему-то совсем не хочется смеяться.
10:59
Ни Аджита, ни Карсон, похоже, не появлялись в школе. Что касается Карсона, то я даже рада. Хоть мне и не хочется в этом признаваться, он начал нравиться мне по-настоящему. Сейчас я чувствую себя опустошенной: он оказался даже хуже, чем остальные. А больше всего на свете мне ненавистно то, что Дэнни оказался прав: «Не каждый парень будет мириться с подобным дерьмом, не говоря уже о том, чтобы быть с тобой. А остальные? Где они сейчас? Может, рассказывают на CNN, что ты пустышка?»
Так что да, меня радует, что Карсона здесь нет. Как бы мне ни хотелось поотрывать ему конечности за то, что он сделал, я сейчас просто не готова к серьезному столкновению.
На самом деле, я вообще ни к чему не готова. Хотя обычно я гиперактивнее, чем среднестатистический кокер-спаниель [это наглая и вопиющая ложь: я ленива до мозга костей], последние несколько недель выжали из меня все соки. Силы меня покинули.
Это прозвучит меланхолично, но в последнее время все, чего мне хочется, – уснуть и очень долго не просыпаться. Не потому, что я хотела бы умереть. Совсем нет. Это желание девочек из туалета никогда не исполнится. Но радоваться жизни мне в последнее время намного сложнее, чем раньше, и я бы с огромным удовольствием поспала подольше, чтобы проснуться, когда эта история покроется пылью.
Ох, как страшно получить дурную славу на международном уровне из-за того, кто ты есть.
Но знаешь? Я бы с радостью терпела это всю жизнь, если Аджита простила бы меня. Мне жаль, что она не появилась в школе. Будь она здесь, это означало бы, что у нее все хорошо, что ее родители на сожгли ее на костре и не отправили в одно из этих ужасных исправительных учреждений для не гетеросексуальных людей.
Зачем я это сделала? Серьезно, о чем я думала, когда отправляла то сообщение Карсону? В том-то и дело. Я совершенно не подумала. Ни секунды. И из-за этой небрежности создала так много проблем. Меня безумно пугает, что я могу так эпично и безвозвратно все испоганить и не понять этого, пока не станет слишком поздно.
Почему я такая? Я знаю, что моя обычно флегматичная и комичная натура может нравиться. [Полагаю, именно поэтому ты до сих пор торчишь тут со мной. Ты прочла уже пятьдесят тысяч слов про мою жизнь и до сих пор не сбежала! Ты заслуживаешь медаль, это точно.] Но этот поступок не нормальный. И это не нормально, что я такая.
Я отправляю Аджите еще одно сообщение: «Мне очень жаль. Очень-очень жаль. Я люблю тебя. Прости меня. Пожалуйста, поговори со мной. Или нет. Потому что я определенно этого не заслуживаю. Просто знай, что мне безумно жаль. Я такая потерянная без тебя XXXX».
