– Совсем не слишком, – говорит она, встряхивая поднос с начос и поливая их гуакамоле. – Ведь когда я говорю о расизме, то не прошу одного-единственного белого человека взмахнуть волшебной палочкой привилегий и решить какую-то одну проблему. А говорю о том, чтобы расизма не было вообще. Я хочу лекарство, а не пластырь. – Она пожимает плечами. – Но многим богатым белым парням никогда не понять этого. Они всегда будут так думать. А почему бы и нет? Ведь это не раз срабатывало.
Разочарование так быстро разносится по моим венам, что даже новая порция чеддера не помогает снять напряжение.
– Знаешь, Аджита, я начинаю терять всякую веру в мир.
– Так, как бы нам отвлечь тебя от этих мыслей? Я надеялась, что костюм из «Звездных войн» сработает.
– Какой еще костюм из «Звездных войн»? – невинно спрашиваю я.
– Да, очень смешно. Ха-ха. Может, караоке? Для тебя у меня есть костюм Чубакки.
Невероятно, насколько становится легче, когда поешь дуэтом [что, кстати, крайне сложно] хиты Эминема. Лучше всего у нас получилась «Love the Way you Lie». Я зачитывала рэп Эминема, а Аджита исполняла вокальные партии Рианны. Волшебно.
К сожалению, ее родители вернулись в тот момент, когда Аджита держала плюшевого мишку брата над газовой плитой, распевая: «Будешь стоя-а-а-а-а-ать там и смотреть, как я горю?», когда сгоревшие начос запустили пожарную сигнализацию. Но не может же все быть великолепно.
[Я бы показала видео, как мы танцуем на барной стойке, одетые в костюмы вуки и дроида, но тогда мне придется тебя убить.]
4 октября, вторник
06:31
Кто-то подкинул нам презерватив, наполненный собачьими какашками, через окошко для почты. Дамблдор был озадачен, благослови его господи, и решил, что это необычная новая жевательная игрушка. Это история о том, почему нам понадобился новый диван.
12:58
Сегодня Бэтти позволила мне остаться дома. Она такая милая и заботливая и ухаживает за мной. Она даже связала мне шарф, чтобы я могла носить его в прохладную погоду. И хотя это самая уродливая вещь, которую я когда-либо видела – напоминает раздавленное на дороге животное, – но она уже моя любимая.
И у меня все еще не хватает смелости, чтобы проверить новости.
14:12
Почему-у-у-у-у-у-у-у???????
Почему-у-у-у-у-у-у-у мне позволили проверить новости???????
Статья с речью Вона собрала более ста тысяч просмотров по всему штату, и к ней добавили комментарии Тэда Вона, чьи политические убеждения так же противоестественны, как изюм в салате [или похожи на салат по своей концепции]. Он говорит:
Обвинения в причастности моего сына к этому отвратительному свидетельству подростковой распущенности возмутительны и ужасно оскорбительны. Мы с женой посвятили свои жизни воспитанию этого молодого человека, поэтому намеки на то, что его поведение не идеально, – не что иное, как ужасная ложь. Иззи О’Нилл, кем бы вы ни были, пожалуйста, возьмите на себя ответственность за собственные поступки, которые хорошо отражают то, что творится с молодежью в Америке сегодня.
Тэд Вон, наверное, только рад полезному маленькому пиару, так необходимому его кампании. После он пускается в рассказ о политике абортов и о том, какие шаги он предпримет, чтобы оказать помощь нам, сломленным подросткам: систематическая кастрация гомосексуалистов, пояс целомудрия для незамужних женщин…
Также мне попались сообщения о провале программы сексуального воспитания по всей стране, список известных женщин, откровенные фотографии которых просочились в интернет, чьи-то страстные проповеди о воздержании как единственном работающем средстве контрацепции и множество высказываний религиозных фанатиков, обрекающих меня на вечность в аду.
И фотография, на которой запечатлено, как мы с Воном занимаемся сексом на скамейке. Она везде.
Я изо всех сил стараюсь переварить увиденное: мое имя, лицо и интимные части тела заполонили весь интернет. Но при этом чувствую себя странным образом отстраненно, словно не могу осознать, что это происходит со мной на самом деле.
Аджита прислала мне шесть тысяч сообщений, интересуясь, в порядке ли я, а Дэнни, предсказуемо, ни одного. Последним от Аджиты приходит: «Послушай, понимаю, что в это трудно поверить, но я переживаю за тебя. На моем лице такое месиво, как, ну не знаю, Лионель Месси. А у школьных ворот дежурят репортеры, которые расспрашивают о тебе, и хотя я, что удивительно, задира, но смогу опрокинуть наших сверстников на землю, как в регби, всего пару раз, прежде чем мое плечо запротестует. И ТВОЮ МАТЬ, ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ, ЖЕНЩИНА?? Не вынуждай меня звонить тебе, мы обе знаем, что ты ненавидишь разговаривать по телефону, когда можно написать сообщение. ХО».
Я незамедлительно отправляю ей образное и исчерпывающее сообщение о моем психическом состоянии: «Мой ответ репортерам: мне плевать. Более того, если прислушаешься, то до тебя донесутся звуки того, как все посланные в их сторону плевки, один за другим, разлетаются на крошечные плевочные частички, которые нельзя увидеть невооруженным взглядом. Зайдешь ко мне после школы? Люблю тебя».
На что она отвечает: «Люблю тебя??? Ты точно не умираешь? Это звучит так, будто ты при смерти. Я поняла, ты неутомимый куратор плевков, но поклянись мне, что ты в порядке. После сегодняшней шумихи в прессе ситуация стала совершенно, беспрецедентно отсосной. Даже если объединить минет от непревзойденной Аманды Бейтман с высококлассным пылесосом “Дайсон”, то все равно не получится достичь этого уровня. ХО».
Несмотря на множество заманчивых вариантов текста для ответа, родившихся в голове, у меня нет сил, чтобы напечатать сообщение.
19:28
Я провела весь день в одиночестве в безуспешной борьбе с сильным, терзающим стыдом, поедающим меня изнутри, и теперь собираюсь выйти. Из дома, тела, подальше от мыслей. Мне просто нужно выбраться отсюда.
Желая меня приободрить, Аджита настойчиво зовет пойти с ней за покупкой реквизита для скетча. У меня есть некоторые опасения, что меня узнают в торговом центре – где торчат по вечерам и в выходные дни все, кто живет в радиусе ста шестидесяти километров, – но помимо школьников, которых я знаю, кажется, никто меня не замечает.
Ради справедливости стоит заметить, что большая часть сообщений в блоге «ШМК» и недавнее освещение в прессе привлекли внимание только к моему телу. Моим лицом никто особенно не интересовался. А с телом, прикрытым сейчас одеждой, что́ я могу предложить миру? Точно ничего.
Тем не менее я присматриваюсь к каждому менеджеру в магазине, который помогает нам; к каждому кассиру, который принимает оплату с маминой карты у Аджиты. Мне интересно: они видели меня голой? Интересно, смеялись надо мной со своими друзьями или обсуждали с коллегами в перерыв? Интересно, думают они, что я получила по заслугам? Интересно, разглядывали они интимные части моего тела, которые стали достоянием общественности?
