Это похоже на «День Д»
[22], но уверена: солдаты, высадившиеся в Нормандии, были менее напряжены, чем я. Единственный человек, который когда-либо был напряжен больше меня, – это Джек Бауэр в сериале «Двадцать четыре часа»
[23], и то он вымышленный персонаж. Интересно, не захочет ли какое-нибудь контртеррористическое подразделение завербовать меня? Может, стоит отправить им свое резюме? Но если подумать, Аджите вряд ли понравится, если я перееду в Лос-Анджелес, даже в интересах нашей страны.
Черт! Аджита! Я же забыла напомнить о своем существовании в групповом чате. Поэтому, несмотря на ранний час, я быстро отправляю сообщение: «Guten Morgen, meine Freunde!
[24] Я прекрасно провела время с гитлерюгендами, но решила, что мои взгляды слишком либеральные. Поэтому вернулась в страну храбрецов. Да благословит бог Америку!»
Очень надеюсь, что Аджита успела за выходные передать Дэнни мою историю о поездке в Германию, потому что без нужного контекста после моего сообщения он подумает, что я и правда безумная психопатка, а еще немного ксенофобка.
[Возможно, в этот момент ты думаешь: «Вау, Иззи О’Нилл, как прекрасно, что чувство юмора и остроумие не покинули тебя в такое время». Но, честно, у меня просто нет способности переживать сложные ситуации. Будь уверена, апокалипсический срыв неизбежен. Поэтому, пользуясь возможностью, заявляю: ТАКОЙ ПОДХОД НЕЦЕЛЕСООБРАЗЕН. Мне бы хотелось стать девушкой с плаката о безупречной и здоровой психике, но, к сожалению, я птица другого полета.]
07:13
Чтобы убить время до школы, решаю выщипать брови. К сожалению как для меня, так и для окружающих, я слегка переусердствовала, орудуя пинцетом, и удалила значительную часть правой брови. Поэтому сейчас выгляжу как актриса из модных фильмов девяностых о стычках футбольных болельщиков и соперничающих бандах наркодилеров. Не уверена, что это прямо кинематографический жанр, но ты поняла, что я имею в виду.
07:16
Я лишилась брови, но зато нашла коробку с карандашами. И зарисовала безволосый участок жженой умброй. Выглядит так, будто брови покрыты воском, но разве об этом стоит волноваться в наши дни? Люди покупают отдельно краску для бровей и отдельно воск, а нужны всего лишь карандаши для рисования.
07:17
Пришлось смыть карандаш. Думаю, у меня на него аллергия: мой лоб покрылся очаровательными красными пятнами. Я буду безумно рада, если Дэнни сможет смотреть на меня без смеха, когда я стану обвинять его в том, что он разрушил мою жизнь.
10:32
Когда я иду по коридору в сторону класса математики, мне попадается стайка смеющихся тринадцатилеток. Новости распространяются очень быстро. Но только хочу отмахнуться от этой мысли, как мне приходит в голову, что они видели фотографию, на которой запечатлено, как я занимаюсь сексом, знают о пирсинге сосков и, вероятно, верят в то, что я шлюха невероятных масштабов. А от этого меня бросает в жар, и я чувствую себя обнаженной под светом ламп в коридоре.
Это ужасный удар, и внезапно группа младшеклассников обретает власть надо мной.
13:34
К сожалению, мои брови не отросли волшебным образом до обеда, и это печально. А я так надеялась, что к этому моменту появится хотя бы легкая щетина. Встревоженное выражение на лице Дэнни, когда я приближаюсь к нему, смотрится мультяшно и уморительно. Он стоит в очереди за картошкой фри с чили и пристально смотрит в телефон.
Très подозрительно, non?
[25]
– Эймыможемпоговорить? – бормочу я, когда до него остается около двадцати шагов.
– Прости? – подняв голову, говорит он, явно сбитый с толку.
Я кашляю и заставляю себя посмотреть ему в глаза. А затем приблизиться к нему еще на метр. Его взгляд скользит по моему пятнистому лбу.
Как бы там ни было, мы договариваемся встретиться в рощице после уроков. У меня мелькает мысль, не поджечь ли ее, но я решаю, что не стоит.
17:42
Ну, все могло быть и хуже. Например, если бы кто-то вернул динозавров в наш мир – и они разгромили бы школьный двор.
В рощице холодно, хотя только ранняя осень, и я дрожу, пока набираюсь смелости сказать, что у меня на уме. Дэнни неуклюже переступает с ноги на ногу, при этом пиная сосновую шишку резиновыми носками сникеров.
– Итак, тот блог, – невероятно тактично и красноречиво начинаю я, стараясь не встречаться взглядом с учителем физкультуры, который прыгает, используя длинную ветку как шест, в трех метрах от нас. – Дерьмовая ситуация.
– Да. Мне жаль, Из. Это дерьмово.
Ну, мы сошлись во мнении, что это дерьмово. Но я так измучена эмоционально, что даже не могу придумать никакой шутки.
– Я просто подумала… Может, ты знаешь что-нибудь о том, кто это сделал?
Конечно, я не ожидаю, что он с ходу признается: «Да, Иззи, это сделал я, брошенный друг и просто хороший парень. Как ты узрела?» [Снова я со своим сомнительным средневековым жаргоном.] Но пристально слежу за его реакцией: вдруг покраснеют щеки или он отведет взгляд.
Дэнни лишь пожимает плечами.
– Не знаю. – А затем, осознав, что кажется равнодушным, он решает показать злость. Поэтому сжимает распухший и покрытый ссадинами кулак, которым ударил шкафчик, и добавляет: – Но если я когда-нибудь узнаю, кто это, то помоги мне бог…
– Мне очень нравится, когда «прекрасный принц спешит на помощь», – с полуулыбкой замечаю я, – но мне не нужно, чтобы ты защищал мою честь. Я могу позаботиться о себе сама.
– Ясно, – рычит он с такой явной и сильной злобой, что я невольно отшатываюсь.
При этом его ответ пропитан сарказмом.
– И что это значит? – набрасываюсь я на него.
На лице Дэнни читается внутренняя борьба: он хочет отступить, но знает, что я упряма и оставлю это просто так.
– Я тринадцать лет защищаю тебя, – наконец бормочет Дэнни. – От нападок в школе, от социальных работников. – Он выразительно поднимает бровь. – От самой себя.
Я скрещиваю руки на груди и натягиваю маску стервы. Это сложно, потому что у меня совершенно не подходящее для этого лицо. Из-за пухлых щек, больших глаз и манеры вести себя неприметно незнакомые люди часто заговаривают со мной на автобусных остановках. Это кажется милым, вот только я уже не раз опасалась, что кто-нибудь запросто может облить меня кислотой.
