Джесс была права, надо будет хорошенько подумать о том, как сформулировать свое желание. Ни один из тех вариантов, которые она уже придумала, не подходил. Она не хотела нечаянно пожелать какую-нибудь глупость, как обычно бывает в сказках, и оказаться в итоге с сосиской вместо носа.
Ван Ыок покачала головой и всерьез задумалась – не посетить ли ей доктора Чина, чтобы он выписал направление к психиатру.
* * *
Возвращаясь домой, Ван Ыок была так поглощена мыслями, что даже не заметила компанию парней на детской площадке, пока не услышала их улюлюканье и свист.
– А я был бы не против отведать такой лакомый кусочек, – сказал Ник.
Она остановилась так резко, словно ее ударили.
– Я только что видела твою маму на Альберт-стрит, Ник. И твою младшую сестру.
Ван Ыок подошла прямо к парням и заговорила громким голосом. Она сама себя не узнавала. Судя по их виду, они тоже.
– И как бы тебе понравилось, если бы кто-то сказал твоей маме или сестре, что он не против отведать их лакомый кусочек?
Мальчишки неловко переступали с ноги на ногу, стараясь не глядеть на нее.
– Что? Не слышу тебя.
– Я просто говорил, что ты секси, девочка, – пробормотал Ник.
– Что ж, не тебе меня оценивать. Я здесь не для этого.
– Это же был гребаный комплимент, – ответил он.
– Нет, это сексуальное домогательство. И я сыта этим по горло. – Она посмотрела в глаза каждому парню. – И не называй меня «девочкой». У меня есть имя, и вы все прекрасно его знаете с пяти лет. Вы должны извиниться передо мной. Вы же выше этого. По крайней мере, большинство из вас, – проговорила она и самым жестким своим взглядом посмотрела на Ника. – Да ладно вам, ребята, вы ничуть не лучше его, если позволяете говорить такие вещи. Заткните ему рот, если он будет говорить так со мной или с любой другой девчонкой.
Со стороны качелей донеслись приглушенные слова извинений. Мэтью толкнул в плечо Ника:
– Ник?
– Ладно, – сказал Ник. – Прости. Черт.
– Хорошо, прощаю, – ответила она. – Только помните – имейте хоть немного уважения.
Ван Ыок сохраняла самообладание лишь до тех пор, пока не вошла в дом, где было уже невозможно устоять перед тем, чтобы не отстучать степом пару шагов до лифта и не выразить свой пьянящий восторг – наконец-то она начала высказываться.
Джейн бы точно это одобрила.
48
«…Дорогой читатель, желаю тебе никогда не испытывать того, что испытывала я тогда…»
[36]
Отперев дверь и войдя домой, Ван Ыок мигом стала серьезной, увидев мрачное лицо матери. Она усадила ее рядом.
– Ты хотела услышать больше. Но мне не хотелось, чтобы в тебе поселилась моя печаль.
– Я хочу знать твою историю. Все, что ты захочешь рассказать.
Как будто ворота шлюза открылись, и ее матери стало проще говорить, чем продолжать молчать.
* * *
Слушая маму, Ван Ыок ощущала в себе отголоски тех многочисленных историй из первых рук, прочитанных за все эти годы.
Им удалось сбежать с третьей попытки – ее матери, отцу и тете. Это было в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Ее матери тогда был двадцать один год. Их лодка, как и многие другие рыбацкие лодки, была не самым безопасным судном – она предназначалась для хождения по рекам, а не для открытого моря.
Очень много людей. Мало мест. Минимальное количество вещей. Еды и воды в достаточном количестве на несколько дней. Нелепые ожидания. Вера. Страх.
Когда через три дня у лодки сломался мотор, никто даже не удивился. Им бы повезло, если бы вскоре течение вынесло их к берегу или кто-нибудь отбуксировал их. Когда прошел день, они еще были спокойны. Но потом прошел еще день, и все заволновались. Палящее солнце и спокойная бирюзовая вода могли бы их убить. Они уже и так сидели в помоях из экскрементов, воды, пробивающейся из течи, и страха.
Сначала дети плакали так сильно, что их невозможно было успокоить, но потом у них не осталось энергии. Воды почти не осталось. Ее мама была беременна шестнадцать недель. Отец и тетя, Хоа Ньюнг, заботились о ней, как могли, но ее организм был обезвожен и обессилен из-за рвоты. Их товарищи, теснящиеся в вонючем суденышке, словно сардины в бочке, возмущались тем, что папа давал ей воду глоток за глотком – ведь ее наверняка снова стошнит.
Вскоре у них не осталось ничего, кроме отчаянной надежды, которая и привела их на эту лодку.
Мама вспоминала, как смотрела в безжалостное небо и, потому что чувствовала, что скоро умрет, загадывала, может, и бессмысленные, желания. Она понимала, что, когда ей осталось так мало, следует уже молиться, но после того, что она видела и пережила, сначала во Вьетнаме, потом в этом путешествии (которое в итоге оказалось напрасным), у нее больше не осталось веры. И поэтому она просто загадывала желания, глядя в бесконечное голубое небо. Пусть малыш выживет, пусть малыш будет сильным, пусть малыш вырастет, не зная страха, не зная голода. Будет свободным. Позволь мне умереть, а моему ребенку выжить.
Когда кто-то заметил на воде еще одну лодку, все облегченно выдохнули. Наконец-то им повезло, и у них появился шанс добраться до пункта назначения. Атмосфера стала чуть ли не праздничной. Но когда лодка подплыла ближе, они узнали в ней судно тайских пиратов. Тут все сразу занервничали. Убежать невозможно. Им нужно было, чтобы эта лодка приблизилась – немного воды и помощь с мотором их единственная надежда на выживание. В спешке и панике детей спрятали в трюме. Кто-то из женщин начал плакать и кричать – они уже поняли, какая судьба их ожидала.
Отец и Хоа Ньюнг отрезали маме волосы и размазали моторное масло по ее лицу и рукам. Папа снял с себя рубашку и надел на маму. Она едва осознавала, что они делают, но поняла, что происходило, когда пираты связали две лодки вместе и забрали с собой группу женщин, в том числе и ее сестру.
Мама думает, что выглядела как грязный маленький мальчишка – никто из пиратов даже не посмотрел в ее сторону.
На следующий день женщин вернули на лодку. Все молчали, горюя о том, что им пришлось пережить. Мужчинам было стыдно за то, что им не хватило сил это остановить. Пираты забрали все ценное, что смогли найти, и даже вырвали золотые зубы у пяти мужчин.
На следующий день рядом проплывала еще одна лодка. Им дали еды, воды и помогли починить мотор.
Через день после этого у матери случился выкидыш, а их лодка вышла к суше.
Люди были так рады увидеть простирающиеся перед ними пляжи, что стали выпрыгивать из лодки. Хоть и были без сил. Многие вообще не умели плавать. Но им помогали те, кто умел.
Ван Ыок представляла себе формы, которые появлялись на воде – звездочки, круги и волнистые линии, – когда люди собирались вместе, тянулись друг к другу, чтобы убедиться, что все живы, все здесь. Столько радости после невообразимой муки.
