– Да?
– Привет. Не самое лучшее время?
– Типа того.
– Я могу подняться на пару минут?
– Нет, лучше я спущусь.
Придав лицу безразличное выражение и сделав глубокий вдох, она повернулась к родителям.
– Это тот высокий друг Эленор. Билли. Из школы.
– Что ему нужно? – спросил отец.
Он клевал носом над газетой, когда зазвенел домофон.
Мама тут же вскочила с дивана и принялась убирать вещи.
– Он хочет подняться сюда?
Эленор приходила к ним в гости раз в год, и это всегда был особенный случай – радушный прием, слишком много еды и немного беспокойства.
– Нет! Нет. Это из-за нашей домашней работы по английскому. Он просто хочет, чтобы я помогла ему кое с чем разобраться.
– Почему не сделать это по телефону?
– Точно. – Она закатила глаза и кивнула, надеясь, что получилось убедительно.
Родители слишком уж разволновались из-за этого незапланированного визита.
Ван Ыок забежала в свою комнату и взяла «Ариэль».
– Я минут на десять.
Это их не успокоило.
– На улице еще светло. Мы будем в саду.
– Возьми телефон, – сказала ей мама.
* * *
Она спустилась вниз на лифте, который относительно недавно поменяли, но сейчас его стильные узорчатые панели из нержавеющей стали уже были обезображены царапинами и надписями. Позорище. Ван Ыок смахнула рукой челку и распрямила спину. Она только что съела яблоко, значит, от нее ничем не должно пахнуть. Как и Джейн, она не могла похвастаться красивыми нарядами – «все мои туалеты отличались крайней простотой»
[34]… Как обычно, на ней были джинсы и футболка. Она разгладила ее.
Лифт остановился на восьмом, шестом и третьем этажах, и, наконец звякнув и задрожав, кабина остановилась на первом.
Она вышла последней и прошла через тяжелую дверь к Билли, который стоял, прислонившись к стене.
Ван Ыок улыбнулась Ральфу, проходя мимо него. Он был ее любимым консьержем из ночной смены.
– Ваш консьерж похож на ротвейлера, – сказал Билли, когда они вышли в приятный сад.
– Ему приходится охранять невинных жителей от людей вроде тебя.
– Он был невероятно подозрительным. Я помахал, чтобы он впустил меня, но не тут-то было.
– Наверное, подумал, что ты коллектор или судебный пристав.
– Какие люди здесь живут?
– Такие же, как я.
– И?
– Ну, это муниципальный дом, поэтому здесь живут бедные старики, молодежь и целые семьи мигрантов. Выбирай не хочу.
– Но это как, временное жилье или люди остаются здесь на постоянку?
– И то и другое.
– И как долго здесь живешь ты?
– Мои родители живут здесь уже тридцать лет. И не собираются переезжать.
– Ты когда-нибудь пригласишь меня к себе?
– Может быть. Может быть, нет.
– Наверное, с двадцатого этажа вид потрясающий.
– Так и есть. Итак, что ты здесь делаешь?
– Где мы можем сесть?
Ван Ыок повела его к опустевшей детской площадке. Место, где сама играла, когда была ребенком. Место, где провела много скучных часов, присматривая за детьми соседей. Место, где мальчишки, которых она знала с начальной школы, вели себя как придурки. А теперь и место, где она качалась на качелях с Билли. Ох, жизнь!
Он откинулся назад, крепко держась за цепи, и закрыл глаза.
– Черт, те же самые ощущения, как в детстве.
Ван Ыок вспомнила – сегодня после обеда снова была гонка, пока она работала, закручивая роллы.
– Как все прошло?
– Мы выиграли. Но слишком легко. – Он со стоном выпрямился. – Ложь. Я абсолютно без сил. И еще лопнули несколько мозолей. Это моя вина – надо было больше готовить кожу.
Билли протянул ей руку в пластырях, и ей пришлось сдержаться, чтобы не поцеловать ее.
– Ты мог бы пойти домой и отдыхать в своей роскоши. Что ты делаешь здесь, в этих трущобах?
– Вижусь с тобой.
– А твои родители? Что ты им сказал?
– Они думают, я у Бена. Я скоро туда и пойду. Ты тоже приглашена, если захочешь.
– Мне можно выходить из дома только по исключительным случаям.
– И как тебе удалось отпроситься ко мне в прошлые выходные?
– Я наплела родителям, что мне нужно на официальное школьное мероприятие, где будут праздновать победу команды по гребле.
Билли засмеялся.
– Это обычная увертка.
Они качались на качелях и молчали. В теплом воздухе пахло осенью, сыростью и дубовой корой с легкой примесью запахов, выгоняемых с сотен кухонь уставшими вентиляторами.
Даже не будь этого тревожного вопроса с желанием, как им удастся встречаться? Сможет ли она как следует надавить на родителей? Сможет ли Билли надавить на своих? Как она сможет вписаться во все эти школьные сборища, организуемые невидимой рукой взрослых? Как она сможет выкроить на них время, забив на учебу?
У Билли определенно были способности читать чужие мысли.
– Девчонки… они не такие умные, как ты, но не такие уж и плохие, если узнать их получше. Ну, пожалуй, за исключением Холли.
– Я смотрю, ты изменил свое мнение о ней.
– Думаю, все могут совершить ошибку по пьяни.
– Согласна. Мне бы просто хотелось, чтобы ты сделал это с кем-нибудь другим.
– Мне тоже. Знаешь, а я закончил читать «Джейн Эйр».
– И?
– Классная книга. Теперь понятно, почему ее продолжают печатать сто шестьдесят семь лет спустя. – Он толкнул Ван Ыок в сторону, цепи ее качелей скрутились, и она остановилась. – Расскажи, почему она так тебе нравится.
– Я обожаю Джейн.
– Потому что…
– У нее нет никакой явной силы, но она сильная. Она ненавязчивая – скромная и непривлекательная, – но ее присутствие всегда ощутимо. Она выступает против несправедливости. У нее есть чувство собственного достоинства. Она не боится прямо говорить о своих чувствах. Она очень страстная, несмотря на все помехи и ограничения в прошлом. Она великодушная. И она художница.
Билли смотрел на Ван Ыок своим оценивающим взглядом.
– А сейчас мы смотрим на нечастую, но убедительную гостью: учительницу английского.
Она улыбнулась.
