– Угу.
– Аргументов не в его пользу только что стало еще больше.
19
Каждое воскресное утро они с мамой на протяжении двух часов убирали квартиру. Когда мама заболевала, ее обязанности брал на себя папа. Их квартира была хоть и скромной, но зато идеально чистой. Ван Ыок думала: вряд ли все семьи протирают мокрой тряпкой каждый чертов плинтус, к примеру каждую неделю. И вряд ли в каждом доме найдутся такие сверкающие розетки. Но было бы неплохо, чтобы их квартира лучше проветривалась. Окна почти не открывались, а сквозной вентиляции у них не было. На окнах, которые выходили в общие коридоры, стояли защитные решетки в мелкую сетку, и они вообще не открывались.
После этого праздника чистоты, Ван Ыок взяла камеру и спустилась на улицу, чтобы сделать несколько снимков для портфолио в лучах дневного солнца. В вестибюле она столкнулась с Джесс, которая как раз зашла в подъезд. Они вместе вышли на улицу и отправились к своему любимому месту в саду – скамейке под эвкалиптами.
– Забыла вчера спросить, как твоя мама?
– Не очень. Но я считаю таблетки и думаю, что скоро ей уже станет лучше. Где ты была?
– В школе. Мы ездили собирать игрушки и книги.
Ван Ыок охватила ностальгия по старой школе. Каждый год там проводили масштабную акцию: собирали, сортировали, чистили и отправляли игрушки в центры помощи соискателям убежища, которые, в свою очередь, отправляли их в лагеря беженцев. Было бы здорово снова оказаться со своими старыми школьными друзьями и учителями! Прошло уже два года, а гонка амбиций в Кроуторн-Грэммар по-прежнему выжимала из нее все соки.
– Иногда мне хочется, чтобы мы были маленькими.
– А мне нет. Не хочу, чтобы мое детство длилось больше, чем положено.
– Наши родители так давят на нас. Как думаешь, они понимают всю иронию того, что чем больше мы делаем то, чего они от нас хотят, тем меньше между нами взаимопонимания?
– Типа, толкая нас к успеху, они выталкивают нас из своей компании?
– Да.
– Уверена, мои родители даже не знают, что такое «ирония», – сказала Джесс.
– А мы не знаем, как это слово будет на вьетнамском.
– Вот в этом и есть вся ирония, разве нет?
– Да, думаю, это подходит под собирательное понятие иронии.
– А вообще, это грустно.
Ван Ыок открыла футляр с фотоаппаратом и поменяла линзы.
– Мы промежуточные.
– Название для группы? «Промежуточные мяу».
– Хм, гобой и скрипка. Не могу представить их вместе.
– Есть ребята ненамного младше нас, чьи бабушки и дедушки тоже приплыли на лодках. Они уже пустили корни. У их родителей достойная работа и идеальный английский.
– Как будет у нас.
– Но наши дети не смогут держать нас в неведении, как можем мы своих. – Джесс встала и потянулась. – Мне даже жалко их.
Ван Ыок пошла в сторону улицы, а подруга повернула обратно к дому.
– А мне вот жалко нас.
* * *
На плите уже стоял суп фо с курицей, который приготовил отец.
Переделав кучу заданий по математике и много поразмышляв на тему «Что с Билли?», проголодавшаяся Ван Ыок вышла из своей комнаты.
Вa улыбнулся ей, выразительно посмотрел на нее и показал на закрытую дверь спальни.
– Пожалуйста, порежь зелень, – попросил он.
Ван Ыок начала резать вьетнамский кориандр, который отец уже выложил на разделочную доску.
– Ого, как ВКУСНО ПАХНЕТ! – подыгрывая ему, громко сказала она.
– И еще очень полезно. И питательно.
– Как раз то, что нужно, когда неважно себя чувствуешь.
– А теперь лапша, и можно садиться за стол.
Мать открыла дверь спальни. Она выглядела усталой, но на губах играла легкая улыбка.
– Давно бы уже зашли в спальню и накричали на меня за то, что лежу.
– Мама, ты как раз вовремя!
– Пахнет и правда вкусно. Пожалуй, посижу с вами и немного поем.
Наблюдая, как отец со счастливым видом сушит лапшу, расставляет чашки и разливает бульон, Ван Ыок чувствовала облегчение. Встала с кровати. Вышла из спальни. Ест. Хорошие знаки.
Папина стратегия выманить маму сводящими с ума аппетитными запахами сработала. А мама, самая упертая в мире женщина, позволила ему так думать.
20
Когда в понедельник утром, после дошкольной репетиции оркестра, Ван Ыок подошла к шкафчикам, там уже о чем-то оживленно спорили Энни и Пиппа. Вытаскивая ноутбук и копию «Ариэль» для первого урока, английского, она от нечего делать слушала их разговор.
– Я тоже не ем сахар, мисс всезнайка, – сказала Энни Пиппе.
– Но ты только что положила целый галлон меда в чай, когда мы были в общей комнате. Я стояла прямо рядом с тобой, так что… ты. Ешь. Сахар, – заметила Пиппа своим размеренным, даже немного каким-то заторможенным голосом. – Я бы даже сказала, ты поглощаешь сахар в несметных количествах.
– Мед – это не сахар, – громко хлопнув дверцей шкафчика, ответила ей Энни.
– Но это сахар, – возразила ей Пиппа. – Мед относится к семейству сахара.
– Слушай, сахар белый, его насыпают в сахарницы и это, типа, ЯД. Мед желтый и жидкий. И он полезный, потому что его делают пчелы, без которых, кстати, мы бы погибли, так как они опыляют нашу еду.
– Никто и не говорит, что пчелы плохие, но мед – это сахар, если говорить диетическими терминами, – ответила Пиппа. – Объясню по-другому: если это нравится муравьям, значит, это сахар, детка.
Вошли Холли и Тифф, и Холли, увидев Ван Ыок, тут же остановилась.
– Будьте бдительны! Запирайте свои вещи, – выдавила она.
– О чем ты говоришь? – спросила Энни.
– А вы не слышали? Помните тот кардиган, который Ван Ыок надевала на прошлой неделе? Она «нашла» его, – показав пальцами кавычки, ответила Холли. – Так что следите за ценными вещами.
– О-о-о, мне безумно понравился тот кардиган, – призналась Пиппа. – Где ты его нашла?
– В Ботанических садах, – ответила Ван Ыок.
– В смысле? Он просто лежал там, и все? – спросила Энни.
– Нет, тогда бы я просто оставила его на месте. – Наконец-то ей представилась возможность рассказать свою историю, как все было на самом деле. Приближение Майкла добавило ей смелости. – К нему был прикреплен ярлык, на котором… – Она вспомнила, что у нее было доказательство, и снова открыла свой шкафчик. – Он по-прежнему здесь… где-то.
Ван Ыок вытащила рюкзак и принялась шарить по переднему карману, куда положила бирку.
