– До свидания!
– До свидания!
Майя Деви пошла прямо, как велел ей солдат, и шагов через сто увидела мешок, облепленный мухами. Его уже клевали стервятники, а два аджака тянули за края. Майя Деви разогнала их, развязала мешок – и вот он, ее муж, лежит “клубочком, как младенец”, точно он, хоть лицо и обезображено до неузнаваемости. Ни слезинки не проронила она там, в лесу. С невиданным спокойствием вновь завязала мешок пластиковым шнуром. Взвалить его на спину сил не хватило, и она тащила его волоком до самого кладбища Буди Дхарма, а там попросила похоронить мужа со всеми почестями. И всю дорогу тянулся за мешком шлейф мух, будто хвост кометы.
Мухи разлетелись, лишь когда Камино обмыл тело и умастил благовониями. Труп лежал окоченелый, с двумя пулевыми ранами, на лбу и на груди, – смерть, видимо, была мгновенной. Только увидев раны, Майя Деви дала волю слезам, и Камино, чтобы не растравлять ее горя, поскорей завернул тело в саван. Прочитал над ним молитву вместе с Кинкином, отдававшим последние почести своему несостоявшемуся тестю. Похоронили Мамана Генденга рядом с дочерью, и Майя Деви без малого час простояла на коленях меж двух могил – покинутая, осиротевшая. Она погрузилась в траур, и на третий день явился ей Маман Генденг.
Жизнь уже показала, что Маман Генденг неуязвим. Резни он не боялся. Но, не в силах больше видеть на улицах трупы друзей, сказал он Ромео, верному своему спутнику:
– Надо бежать в джунгли.
Бежали они на седьмой день резни, несколько раз меняли укрытие. Сказать по правде, город преману опостылел. Тошно вспоминать о своей неуязвимости и былой славе, когда друзья лежат мертвые у твоих ног!
– Скоро они станут призраками, а мы, если выживем, будем страдать, видя их муки, – сказал он по пути, вспомнив последние дни Товарища Кливона, как тот терзался, окруженный призраками друзей. Такая жизнь – невыносимая боль, и Маман Генденг хотел избежать такой участи.
– От призраков не скроешься, – сказал Ромео.
– Есть лишь один способ – стать одним из них, как Товарищ Кливон.
– Покончить с собой у меня духу не хватит, – отозвался Ромео.
– Я и сам не хочу, – отвечал Маман Генденг, – ищу другой выход.
Джунгли на мысу привлекли их безлюдьем. Заповедную землю не обрабатывают, крестьян там не встретишь, разве что наткнешься изредка на ленивых лесников. Маман Генденг рассчитывал выиграть время, прежде чем доберутся до них солдаты, – убить его не убьют, но крови попортят изрядно. Надо принять решение.
– Если все друзья мои погибли, то и мне жизнь не мила, – сказал он сокрушенно.
– Не хочу умирать, когда столько людей живут припеваючи, – сухо ответил Ромео.
– Но я и о жене думаю. Сначала дочку похоронила, а теперь и меня.
– Ну а мне на мою плевать. У нее кавалеры найдутся, хоть и страшна как черт, – сказал Ромео. – Но умирать все равно не желаю.
Они достигли невысокой горы, где еще в годы войны японцы прорубили пещеру. Пока отдыхали на вершине, Маман Генденг взвешивал, что же сильнее – нежелание жить или страх оставить Майю Деви одну на белом свете. Оглядел он пещеру – сыро, темно, как в гробу, – скорее, не японская крепость, а карцер. Зато для медитации сгодится. И решил медитировать, пока не достигнет мокши и не покинет землю, но его не оставляла мысль о жене, и наконец он сказал:
– Как ни крути, рано или поздно придется умирать. А жена моя – женщина сильная, другой такой я не встречал.
Настроившись медитировать, зашел он в пещеру. Приказал Ромео сторожить на вершине горы – на случай, если солдаты их выследят и доберутся сюда.
– Если придут солдаты, позови меня, – велел он.
– Им сюда не залезть, я их всех перебью, – посулил Ромео.
– В голосе твоем я слышу страх, – заметил Маман Генденг, – но я тебе доверяю.
Спустился Маман Генденг в пещеру и, сев на влажный пол, начал медитировать. И вскоре достиг мокши: исчез, растворился в брызгах света. Себя он не убивал, а ушел из мира, сбросив бренную оболочку, – освободился от оков, стал светом и, сверкая как хрусталь, вознесся ввысь. Но на полпути к небесам увидел, как на вершине горы четверо солдат целятся из винтовок в Ромео. Хотел он помочь другу, затуманив солдатам глаза, однако, не успев ничего сделать, услышал голос Ромео:
– Пощадите меня! Я вам скажу, где прячется Маман Генденг!
– Ладно, говори, – отозвался один из солдат.
– В японской пещере, медитирует.
Четверо солдат ворвались в пещеру и обыскали ее. Но Мамана Генденга они, разумеется, там не увидели. Ромео хотел, улучив минуту, бежать, но Маман Генденг задержал его, и сколько ни перебирал ногами Ромео, а с места не трогался.
– Предателя не исправишь, – сказал Маман Генденг.
Ромео не видел никого, громовой голос его напугал.
В ту же минуту, когда четверо разъяренных солдат настигли Ромео, Маман Генденг обратил его лицо в копию своего.
– Вот ты и попался, Маман Генденг! – закричали солдаты, целясь в Ромео, застывшего на гребне скалы.
– Я не Маман Генденг, – проблеял тот, – я Ромео!
Но прогремели два выстрела, тут ему и конец. Одна пуля попала в голову, другая – в сердце. Его тело и нашла Майя Деви, а Маман Генденг, достигнув мокши, вознесся на небо и навестил жену на третий день.
18
И вот грозный дух ликовал – торжествовал победу, отомстив наконец за все свои мытарства, хоть и пришлось ему ждать так долго.
– Я отнял у них близких, – сказал он Деви Аю, – как он отобрал у меня любимую.
Я отнял у них близких, как он отобрал у меня любимую, – отозвалось эхо.
– Но ведь я тебя любила, – отвечала Деви Аю, – любила всем сердцем, всем своим существом.
– Да, вот я и сбежал от тебя, Стаммлерово отродье!
Да, вот я и сбежал от тебя, Стаммлерово отродье!
Деви Аю не представляла, как глубоко укоренилась у злого духа жажда мести. Ей-то казалось, призрак как призрак, самый обычный. Она ожидала от него неприятностей, но и вообразить не могла, сколько от него будет вреда, какую ненависть затаил он в сердце.
– Полюбуйся на своих дочерей, – продолжал злой дух, – все горемычные вдовы, а младшая – перестарок, и вовсе замуж не вышла!
Полюбуйся на своих дочерей, все горемычные вдовы, а младшая – перестарок, и вовсе замуж не вышла!
Это случилось после того, как призрак убил Шоданхо в партизанской хижине, его вотчине. Когда Шоданхо явился ни свет ни заря неведомо откуда и сел на корточки перед очагом, Деви Аю, много лет пролежав в могиле и еще при жизни потеряв с ним связь, попросту не узнала зятя в этом старике. Шоданхо рассказал, что после расправы над бандитами долго блуждал по городам и джунглям в поисках похищенного тела дочери. В город он вернулся ни с чем, растеряв последние силы. Домой к жене, Аламанде, идти он не решался, вот и направился к теще, Деви Аю.
