– Спасибо, но я ни за что не зайду ночью одна в чужой дом.
И когда спустилась ночная прохлада, девушка так и осталась на улице – без подушки, без одеяла сидела она на голой земле. Не желая навязываться, вернулся Камино в дом и занялся ужином. Чуть позже он принес Фариде тарелку с едой.
– Вы так добры, – сказала она.
– Это всего лишь часть работы могильщика.
– Вряд ли многие сидят над могилой, пока им не принесут ужин.
– Верно, но души умерших тоже бывают голодны.
– Вы говорите с умершими?
Вот она, лазейка в жизнь девушки, почуял Камино.
– Да. Если хотите, могу даже вызвать дух вашего отца.
Так он и сделал. Взяв семейную куклу джайланкунг, призвал он дух Муалимина, старика-ветерана, и позволил ему говорить через себя. Теперь он стал Муалимином, говорил от его имени, его голосом, с его дочерью Фаридой. Девушка обрадовалась, снова услышав голос отца, словно ничего не случилось и они беседуют после ужина, прежде чем разойтись по своим комнатам. В тот вечер, покончив с едой, Фарида вновь говорила с отцом, будто смерти нет, пока не спохватилась наконец:
– Папа, но ты же умер!
– А ты не завидуй, – сказал отец, – придет и твой черед.
Разговор утомил ее, тем более после целого дня на кладбище, и Фарида заснула возле могилы. Камино сходил за одеялом, бережно, с нежностью влюбленного укрыл он девушку, а потом долго любовался ее лицом, которое то озарялось трепещущим на ветру огоньком светильника, то вновь погружалось во мрак. Укутав девушку получше и убедившись, что масла в светильнике хватит до утра, вернулся он в дом и лег в постель, но мысли о девушке не давали ему уснуть, и задремал он лишь под утро, когда сквозь листья плюмерий забрезжил рассвет.
В половине десятого его разбудил аромат пряных трав. Еще полусонный, выбрался он из постели и поплелся в дальнюю часть дома. Слегка затуманенным взором разглядел он, как девушка ставит на обеденный стол дымящуюся миску.
– Я приготовила тебе завтрак.
Он был поражен.
– Сперва искупайся, – велела Фарида, – или хотя бы лицо умой. Позавтракаем вместе.
Как зачарованный, в полусне, едва не забыв полотенце, зашел он в ванную и наскоро вымылся. Девушка поджидала его за столом. Рис еще не остыл. Рядом стояла миска супа с капустой, морковью и макаронами. Тут же на одной тарелке он увидел темпе
[59], а на другой – ломтики летучей рыбы, обжаренные до хрустящей корочки.
– Я все нашла на кухне.
Камино кивнул. Происходящее казалось чудом – впервые за много лет с тех пор, как умерли его родители, сидел он за столом не один. Рядом с ним молодая женщина, в которую он вчера влюбился. Сердце его сильно билось, во время еды не решался он заглянуть девушке в лицо. Лишь изредка украдкой переглядывались они и улыбались робко, как два грешника, застигнутые врасплох. Они сидели друг против друга – точь-в-точь счастливые молодожены.
Небольшой помехой их любви стал хлопотливый день. Пятеро погибли в стычке – четверо коммунистов и один их противник, и всех Камино пришлось хоронить. Наверняка это только начало, знак неизбежного падения компартии – видно по числу погибших. Он выкопал пять могил: в одном углу кладбища четыре – для коммунистов, а пятую – в другом, где хоронили обычных людей. Пять похорон с безутешными родственниками и краткими речами партийных руководителей растянулись на полдня. Фарида все это время провела на могиле отца.
– Спорим, – сказал Камино девушке, когда, окончив работу, шел в дом мыться, – завтра еще десяток коммунистов привезут.
– Если станет их слишком много, – отозвалась Фарида, – хорони всех в братской могиле. Если на седьмой день будет девятьсот убитых коммунистов, столько могил тебе не выкопать.
– Надеюсь, дети у них поумней тебя, – заметил Камино. – А то придется банкет закатить, чтобы всех накормить.
– Можно сегодня к тебе в гости?
Камино, застигнутый врасплох, лишь кивнул. Фарида приготовила ужин, и они снова вызвали дух Муалимина, и Фарида опять славно поболтала с отцом. Говорили они до девяти вечера, а потом отправились спать. Камино лег в комнате, где жил с детства, а Фариду устроил в родительской спальне.
На другой день сбылись их предсказания – на рассвете привезли еще дюжину убитых коммунистов. На сей раз обошлось без речей, совсем плохи были дела. Поговаривали, что Д. Н. Айдит и партийное руководство казнены. Дюжину трупов без церемоний сгрузили на кладбище. Имен Камино не знал. И хотя он вырыл одну общую яму, день выдался тяжелый: в полдень все тот же военный грузовик привез еще восемь трупов, а ближе к вечеру – еще семь.
Фарида весь день просидела у отцовой могилы, а вечером вернулась в домик, пока Камино разбирался с горой трупов. И так продолжалось до седьмого дня.
Большинство сторонников компартии ударились в бега, но тысяча с лишним коммунистов сдерживали натиск толпы солдат и антикоммунистов в конце улицы Свободы. Боеприпасов не хватало, многие были плохо вооружены. Проведя сутки в окружении, без еды, они не желали сдаваться. Все магазины в округе были разгромлены, жители разбежались. Вооруженные до зубов солдаты теснили коммунистов со всех сторон, командующий приказал им сдаться, кричал, что партия обречена с того дня, как провалился переворот. Но около тысячи коммунистов держались.
В сумерках кто-то из них открыл по солдатам огонь, но пули не попадали в цель. Наконец командир, потеряв терпение, приказал солдатам стрелять на поражение. Свистели пули, падали на мостовую коммунисты. Уцелевшие бросились кто куда, ослепнув от отчаяния, сбивая друг друга с ног, – пока их не перестреляли поодиночке. То скоротечное побоище, в котором погибли тысяча двести тридцать два коммуниста, стало концом истории компартии в Халимунде и во всей стране.
Трупы свалили на грузовики, точно туши на бойне, и вся колонна двинулась к дому Камино. Для него этот день оказался самым тяжелым. Пришлось копать огромную яму, и в полночь он еще трудился вовсю и закончил только на рассвете, да и то лишь с помощью солдат. Камино надеялся, что коммунисты сдадутся и не будет больше трупов, а он наконец-то передохнет. Все это время Фарида была рядом – ждала его, готовила ему еду, сидела у могилы отца.
Утром, когда грузовики с солдатами уехали, а тысяча двести тридцать два коммуниста лежали в братской могиле, Камино, уставший, но бодрый, подошел к Фариде, которая провела на кладбище уже неделю, и спросил:
– Госпожа моя, хочешь жить со мной и быть моей женой?
Фарида знала, что этот мужчина ей предназначен. И в то утро, совершив омовение и надев свою лучшую одежду, отправились они к деревенскому старосте и спросили разрешения на брак. Медовый месяц пара провела в старом доме Фариды.
Потому могильщика в тот день не было на месте, но это не беда – солдаты устали возить трупы на кладбище, да еще рыть ямы. К тому же лишь часть коммунистов погибли от рук военных, большинство же убили антикоммунисты, вооруженные мачете, мечами, серпами – всем, что попалось под руку. Трупы были повсюду – в оросительных каналах, в полях, в предгорьях, по берегам рек, на мостах и под кустами. Многие погибли, пытаясь скрыться.
