Когда вернулся из джунглей Шоданхо, многие ждали, что он избавит город не только от диких свиней, но и от преманов. Но Шоданхо ни в какую.
– Не тронь дерьма, – пояснил он, – и вонять не будет. – В подробности он не вдавался, но все поняли: связываться с Эди и его шайкой – себе дороже.
В то время многие горожане сидели подолгу у себя на верандах с хмурыми лицами. Если спросят: “Что вы тут делаете?” – они в ответ: “Ждем, когда Эди Идиота в гробу понесут”. Надежды их так и не сбылись. Умереть-то он умер, только в гробу никогда не лежал – утонул, а тело досталось акулам.
Да, появился однажды утром никому тогда не известный Маман Генденг и убил Эди в легендарной драке, что длилась семь дней и семь ночей. Вначале никто не верил, что буяну и вправду конец, но вскоре все будто очнулись от дурного сна: Эди Идиот, оказывается, тоже смертен, как и всякий человек. Жители были от души благодарны незнакомцу, и очень скоро Маман Генденг стал в городе своим.
В честь победы закатили пирушку, равных которой не было ни до ни после. Даже двадцать третье сентября, День независимости Халимунды, никогда не праздновали с таким размахом. Целый месяц длились ночные ярмарки, приехал бродячий цирк – слоны, тигры, львы, обезьяны, змеи, гимнастки-лилипутки и клоуны-карлики – куда же без них? На каждом углу шли бесплатные представления синтрен и куда лумпинг. Парочки гуляли свободно, не опасаясь банды Эди Идиота. Куры снова расхаживали по дворам, а двери кухонь перестали запирать.
И когда Маман Генденг заявил права на Деви Аю, люди не так уж и огорчились – хоть и немалая потеря, зато достойная награда для героя, убившего Эди Идиота, несносного сына Макоджи.
Но однажды душным тропическим днем встал Маман Генденг с кресла-качалки красного дерева, что перешло к нему от Эди Идиота, и отправился с автовокзала в ближайший магазин. В ушах шумело и стучало, он потребовал ящик холодного пива – еще бы, в такое-то адское пекло! – но хозяин вынес всего бутылку. Маман Генденг рассвирепел – вдребезги разнес витрину, взял целый ящик и обругал хозяина за неучтивость. А потом вернулся в свое кресло-качалку и промочил краденым пивом пересохшее горло.
И поняли жители Халимунды: ничего для них не изменилось. Эди Идиот мертв, но на смену явилось новое чудовище, Маман Генденг.
Когда отгремела пышная свадьба Аламанды, Деви Аю велела молодым перебираться в новый дом. Ее весьма огорчили недавние события и то, как повлияли они на старшую дочь. Не раз предостерегала она Аламанду, что нельзя так обходиться с мужчинами, но Аламанда в кого-то из предков уродилась упрямой, и теперь ей аукнулось.
Никогда не думала Деви Аю, что станет матерью трех красивых, но своенравных дочерей, а те будут охотиться за мужчинами лишь затем, чтобы оттолкнуть их прочь. У Аламанды дурные задатки проявились сразу, едва та стала заглядываться на мальчиков, а теперь и Адинда, похоже, шла по стопам старшей. С детства тихоня и домоседка, после скоропалительной свадьбы сестры она вдруг повадилась исчезать из дома. Вот бесстыдница, вечно пропадает с коммунистами на их шумных сборищах! Да еще и бегает за бывшим возлюбленным Аламанды, Товарищем Кливоном. На что он ей, непонятно – возможно, задумала отомстить сестре. Беда с ней, да и только.
Мужчины охотятся за моим причинным местом, говорила себе Деви Аю, а дочери мои охотятся за причинными местами мужчин.
Но еще сильнее болела у нее душа за младшую, двенадцатилетнюю Майю Деви, – вдруг последует примеру старших, непутевых? Девочка растет послушной, умницей-разумницей. Трудится как пчелка, всюду в доме наводит красоту и уют. Каждое утро срезает свежие розы и орхидеи, ставит в вазу в гостиной. По воскресеньям сметает с потолков паутину. Учителя на нее не нахвалятся, и каждый вечер садится она за учебники, чтобы не оставлять уроки на утро. Но все может перемениться, как у Адинды, – этого и боялась Деви Аю.
Ей хотелось поскорей сбыть Майю Деви с рук, до того как та подрастет и ударится во все тяжкие. Всю жизнь быстрый ум выручал ее в любых переделках – решения она принимала молниеносно. Нельзя допустить, чтобы Майю Деви постигла та же горькая участь, что выпала Аламанде и, возможно, ожидает Адинду. Но кому доверить двенадцатилетнюю дочь? Не выдавать же за первого встречного!
Решила Деви Аю спросить совета у любовника, Мамана Генденга. Однажды в воскресенье пошли они втроем в городской парк и провели там весь день – ели всякие лакомства, кормили с ладони оленей, качались на качелях. Деви Аю смотрела, как Маман Генденг водит Майю Деви за руку, показывает ей павлинов, схоронившихся в кустах, бросает орехи стае обезьян. Деви Аю даже не огорчилась, что о ней будто совсем забыли. Вот Маман Генденг с девочкой вышли на обрывистый берег и считают, сколько в небе чаек.
Когда они вернулись с прогулки и Майя Деви убежала куда-то с подружками, Деви Аю заговорила наконец с Маманом Генденгом:
– Почему бы вам не пожениться?
– Кому? – не понял Маман Генденг. – Кому это – нам?
– Тебе и Майе Деви.
– Да ты рехнулась! – опешил Маман Генденг. – Если я на ком и хочу жениться, то на тебе!
За бокалом холодного лимонада поделилась Деви Аю своими тревогами. Они сидели вдвоем на веранде, греясь на солнышке. Шумел вдалеке прибой, хлопотали воробьи в гнезде под крышей. Вот уже почти год были они любовниками, проститутка и клиент, заявивший на нее права. Деви Аю твердила: Майю Деви надо выдать замуж, а поскольку никого подходящего нет, единственный кандидат – Маман Генденг.
– Значит, спать со мной ты больше не желаешь?
– Этого я не говорила, – возразила Деви Аю. – Можешь навещать меня у мамаши Калонг, как все мужья, коли не постесняешься.
– Этим должно было кончиться, – буркнул Маман Генденг.
– Хоть раз в жизни о других людях подумай! Все мужчины в Халимунде с ума сходят! Их до смерти огорчает, что из-за тебя одного меня нельзя трогать. Отпустишь меня – станешь для них героем. А взамен получишь девочку, да такую, что никогда не пожалеешь, – младшую дочь прекраснейшей в городе проститутки!
– Ей же всего двенадцать!
– Собак вяжут в два года, а кур топчут в восемь месяцев.
– Но она-то не цыпленок и не щенок!
– Сразу видно, в школе ты не учился. Человек – млекопитающее, как собака, а ходит, как курица, на двух ногах.
Маман Генденг успел изучить нрав Деви Аю – или, по крайней мере, так думал. Если она что-то вбила в голову, пусть даже глупость несусветную, ей хоть кол на голове теши. И холодный лимонад не помог, он весь задрожал, будто на пути у него мост шириной в семь волосков, перекинутый над преисподней.
– Но хорошего мужа из меня никогда не выйдет, – возразил он.
– Ну так будь никудышным мужем, дело твое.
– И неизвестно еще, согласится ли она.
– Девочка она послушная, – заверила Деви Аю, – все просьбы мои выполняет, вряд ли она откажется.
