– Обещаю, – сказала я.
Но при этом скрестила пальцы.
29
Когда доктор отправила меня на больничный, я задумалась, насколько мне подойдет праздный образ жизни. У меня всегда была полная занятость: я устроилась к Бобу через неделю после получения диплома, и все эти годы у меня не возникало повода не явиться на работу по болезни. К счастью, природа наградила меня отменным здоровьем.
В первую неделю после инцидента с водкой и визитом ко мне Рэймонда я много спала. Должно быть, делала и что-то еще, что-то обычное, например, ходила за молоком или принимала душ, но в памяти ничего не осталось.
Так или иначе, опираясь лишь на несколько скупых фактов (все свои самые важные тайны я оставила при себе), доктор каким-то образом вычислила, что я страдаю от депрессии. Доктор предположила, что самым эффективным лечением будет психотерапия в сочетании с лекарственными препаратами, но я категорически высказалась против таблеток, по крайней мере, на начальном этапе. Я опасалась, что начну полагаться на них точно так же, как до этого на водку. Однако я неохотно согласилась сходить к психотерапевту в качестве первого шага. Первое посещение было назначено на сегодня. Меня направили к Марии Темпл – просто имя, без приставок. Ее семейное положение меня интересовало мало, но было бы неплохо знать заранее, обладает ли она официальной медицинской квалификацией.
Ее кабинет располагался на четвертом этаже современного здания из стекла и бетона в центре города. Лифт перенес меня во времени в далеко не самую прекрасную из эпох – в восьмидесятые. Серые, серые, серые, мутно-пастельные тона, грязный пластик, пыльные ковры. Запах стоял такой, будто и уборку в последний раз проводили в восьмидесятых. Я и так была настроена скептически по отношению к психотерапии, а подобная обстановка сделала ее в моих глазах еще менее заманчивой – если, конечно, это было возможно. К сожалению, подобное убранство было мне слишком хорошо знакомо и, некоторым образом, действовало успокаивающе. Встретившимся мне казенным коридорам с цветочными фризами на стенах и шершавым потолком имя легион.
Я постучала в дверь – серая тонкая фанера, таблички нет, – и слишком быстро, будто стояла прямо за ней, Мария Темпл открыла мне и пригласила войти. В крохотном кабинете поместились лишь два скучных казенных кресла (чистые и неудобные), стул и низкий столик, на котором лежала пачка дешевых бумажных носовых платков «мужского размера». Я на мгновение опешила. Разве их носы, за редким исключением, не такие же, как у нас? Неужели им нужны платки большего размера только потому, что они носители хромосом XY? Но почему? Я заподозрила, что мне совсем не хотелось узнать ответ на этот вопрос.
Окна в комнате не было, а рисунок в рамке на стене (ваза с розами, нарисованная на компьютере кем-то мертвым внутри) оскорбляла взгляд даже больше, чем голая стена.
– Вы, вероятно, Элеанор? – с улыбкой спросила Мария Темпл.
– Мисс Олифант, – ответила я, снимая телогрейку и гадая, куда мне ее девать.
Мне указали на ряд крючков на обратной стороне двери, и я разместила телогрейку как можно дальше от уже висевшей там чрезвычайно практичной водонепроницаемой куртки. Потом села напротив терапевта – кресло при этом устало ухнуло, выпустив из своих грязных подушек облако застоявшегося воздуха. Моя визави улыбнулась. Ну и зубы! Ах, мисс Темпл. Полагаю, она старалась изо всех сил, но сделать их меньше так и не смогла. Они были созданы для куда более крупного рта, возможно даже для звериной пасти. Я вспомнила снимок, некоторое время назад опубликованный в «Телеграф»: обезьяна схватила камеру и сфотографировала свою скалящуюся физиономию (так называемое «селфи»). Бедная женщина, подходящим в данном случае эпитетом ни один человек не хотел бы описывать свои зубы: гориллоподобные.
– Меня зовут Мария Темпл, Элеанор… то есть, мисс Олифант, – сказала она, – рада с вами познакомиться.
Она пристально посмотрела на меня, вследствие чего я подалась на кресле вперед, не желая показывать, насколько мне неловко.
– Мисс Олифант, раньше вы когда-нибудь обращались за помощью к психотерапевту? – спросила она, доставая из сумки блокнот.
На ней, как я заметила, болталось несколько аксессуаров – брелоков и тому подобного: розовая пушистая мартышка, огромная металлическая буква «М» и самый отвратительный – покрытая блестками крохотная красная туфелька на высоком каблуке. С подобными личностями мне доводилось встречаться и раньше. Мисс Темпл была «клевая».
– И да, и нет, – ответила я.
Она недоуменно подняла бровь, но я не стала вдаваться в дальнейшие объяснения. Воцарилась тишина, и я вновь услышала шум лифта, хотя дальнейших признаков присутствия человека за этим не последовало. Я чувствовала себя загнанной в западню.
– Ну хорошо, – заявила она жизнерадостно, слишком жизнерадостно, – думаю, мы можем начать. В первую очередь позвольте заверить вас, что все, о чем мы с вами будем здесь говорить, останется исключительно между нами. Я состою во всех профильных профессиональных ассоциациях, и мы соблюдаем чрезвычайно строгий этический кодекс. Здесь вы можете чувствовать себя комфортно и в безопасности, и, пожалуйста, спрашивайте меня о чем угодно, когда угодно, особенно если вам будет непонятно, что мы делаем и зачем.
По всей видимости, она ждала от меня какого-то ответа, но мне нечего было ей сказать. Я пожала плечами.
Мисс Темпл поудобнее устроилась в кресле, открыла блокнот и стала читать.
– Насколько я понимаю, вас ко мне направил лечащий врач и вы страдаете от депрессии.
Я кивнула.
– Не могли бы вы мне немного рассказать, как в последнее время себя чувствовали? – попросила она.
В ее улыбке появилось что-то слегка застывшее.
– Думаю, мне немного взгрустнулось, – сказала я и уставилась на ее туфли.
Они очень напоминали ботинки для гольфа, только без шипов. Золотого цвета. Невероятно.
– И как давно вам стало грустно, Эле… мисс Олифант? – она стала постукивать ручкой по своим гигантским зубам. – На самом деле, не позволите ли вы мне называть вас Элеанор? Понимаете, если собеседники обращаются друг к другу по имени, беседа течет немного свободнее. Вы не против?
Она улыбнулась.
– Я предпочитаю мисс Олифант, но да, полагаю, вы правы, – великодушно согласилась я.
Хотя официальный стиль все же был бы лучше. В конце концов, мы совершенно друг друга не знаем. Она мне не подруга, она человек, которому платят за общение со мной. По моим ощущениям, некоторая профессиональная дистанция в высшей степени уместна, когда, например, незнакомец обследует тыльную часть ваших глазных яблок на наличие опухоли или же ковыряет крючковатым инструментом твердую ткань вашего зуба. Либо, как сегодня, копается в ваших мозгах, вытаскивает наружу ваши чувства и рассаживает их в этой комнате во всем их позорном уродстве.
– Отлично, – радостно сказала терапевт, и я точно увидела: она поняла, что я совершенно определенно не «клевая».
