– Я тоже, – сказал он и отхлебнул колы, – Самми был славный старик, правда?
Я улыбнулась, ком в горле провалился куда-то вниз.
– Да, он был славный, – согласилась я. – Это было заметно сразу, даже когда он лежал без сознания на тротуаре.
Рэймонд кивнул. Он потянулся ко мне через стол и сжал мою руку.
– По крайней мере, после того случая он прожил в кругу семьи еще несколько недель, правда? И неплохих – вечеринка у Лауры, сорокалетие Кита. Ему повезло провести время с теми, кого он любил.
Я кивнула.
– Рэймонд, можно тебя кое о чем спросить?
Он взглянул на меня.
– Каков этикет на похоронах? Скорбящим по-прежнему обязательно надевать черную одежду? Требуются ли шляпы?
Рэймонд пожал плечами.
– Понятия не имею. Я так думаю, можно надеть что хочется. Самми был не из тех, кто стал бы заморачиваться подобной ерундой.
Я немного подумала.
– Надену все черное… для страховки. Но без шляпки.
– Я тоже приду без шляпки, – сказал Рэймонд, и мы засмеялись.
Мы смеялись куда дольше, чем того заслуживало это незамысловатое бонмо, просто потому, что это было приятно.
По дороге обратно мы молчали. Нам навстречу светили лучи неяркого солнца, и я, будто кошка, подставила ему лицо. Рэймонд взбивал ногами тонкий ковер опавшей листвы, и сквозь ее бронзу сверкали красные кроссовки. Рядом дугообразно прыгала серая белка, в воздухе стоял почти осенний запах, запах яблок и шерсти. Перешагнув порог офиса, мы по-прежнему молчали. Рэймонд взял мои руки в свои, на какую-то долю секунды сжал их и отпустил. Потом направился наверх в свой отдел, а я свернула за угол и пошла к себе.
Я чувствовала себя как только что снесенное яйцо – внутри было липко и противно, сверху меня покрывала столь хрупкая оболочка, что даже легкое давление могло сломать ее. Когда я села за стол, меня уже дожидалось электронное письмо.
Требовался ли ответ? Я решила, что да, и отправила:
23
Я начала приучаться к шоппингу. Снова посетив тот же торговый центр, я обратилась за помощью к другой консультантке и приобрела черное платье, черные колготки и черные туфли. Это было мое первое платье с детства, и мне казалось непривычным выставлять ноги на всеобщее обозрение. Эта консультантка тоже попыталась склонить меня в сторону головокружительно высоких каблуков – и почему все эти люди с таким упорством стремятся покалечить своих покупательниц? Я начала подозревать, что сапожники с остеопатами организовали какой-то злокозненный картель. Однако по здравом размышлении я поняла, что консультантка права: облегающее платье не подходит ни к моим новым ботильонам (слишком повседневным), ни к моим туфлям на липучке (оказалось, к ним не подходит ничего, к моему огромному удивлению; я-то полагала, что эти туфли – воплощение универсальности).
Мы пришли к компромиссу, выбрав каблук «рюмочкой», который имел мало общего с сосудами для алкоголя. На таких каблуках можно безболезненно перемещаться в пространстве, но при этом они выглядят «очень женственно». На основании чего так считалось и кем именно? Имело ли это значение? Я сделала мысленную заметку: необходимо провести исследование на тему гендерной политики и гендерной идентичности. На эту тему наверняка есть какая-нибудь книга – на свете существуют книги о чем угодно.
В тот же день я купила сумочку, рассудив, что моя обычная хозяйственная сумка, вероятно, не подойдет для похорон: украшенная броским узором, возле могилы она будет привлекать чрезмерное внимание. Кроме того, колеса могут внезапно заскрипеть.
Сумочка, на которой я в конечном итоге остановилась, была непрактичной: слишком маленькой, чтобы вместить, к примеру, книгу в твердой обложке или бутылку водки. Вернувшись домой, я внимательно ее рассмотрела, погладила мягкую блестящую кожу и шелковистую подкладку. У нее была позолоченная цепочка, которую полагалось повесить на плечо и тем самым освободить себе руки.
В качестве дальнейших ужасающих трат я также купила черное шерстяное пальто – однобортное, приталенное, до колен. Оно было теплое и простое, а эти качества я очень ценю. Оглядывая все эти приобретения, разложенные на кровати для более тщательного изучения, я утешала себя, напоминая, что новые вещи можно будет надевать вновь и вновь, как все вместе, так и по отдельности. Теперь в моем распоряжении был так называемый «капсульный гардероб», то есть приличная одежда для всех мероприятий, которые мы с музыкантом могли бы посетить. В ней я буду выглядеть соответствующе, идя с ним под руку. Посмотреть вечером балет? Сходить на театральную премьеру? Я знала, что он откроет предо мной совершенно новые, непознанные миры. И теперь у меня, по крайней мере, были подходящие туфли.
За последние несколько недель я потратила больше, чем обычно трачу за год. Социальное взаимодействие, оказывается, обходится жутко дорого: поездки, одежда, напитки, ланчи, подарки… Порой часть расходов в конечном счете возмещалась – как, например, в случае с напитками, – но чаще всего человек обнаруживал себя в чистом убытке. У меня были небольшие накопления, но всего лишь в размере месячной зарплаты, а чеки от Боба тоже особой щедростью не отличались. Теперь я понимала, что смогла отложить немного денег только потому, что раньше у меня не было необходимости тратиться на социальные аспекты жизни.
Мамочка предпочитала вести экстравагантный образ жизни, но потом… все изменилось. Я узнала, что о деньгах можно беспокоиться и что их надо экономить. Их приходилось просить, их отсчитывали в мои шелушащиеся красные руки. Я никогда не забывала – мне никогда не позволяли забыть, – что кто-то другой платит за мою одежду, за еду и даже за обогрев комнаты, в которой я спала. Моим опекунам выдавали на меня пособие, и я всегда старалась не вынуждать их истратить на меня больше, делая вид, что я ни в чем не нуждаюсь. И уж тем более ничего не хочу.
«Пособие» – слово, далекое от щедрости и благородства. Теперь я, разумеется, зарабатываю сама, но должна бережно относиться к деньгам. Планирование бюджета – непростое дело, но чрезвычайно полезное. В конце концов, если я истрачу все свои средства и влезу в долги, на всем белом свете не найдется ни одной живой души, которая взяла бы меня на поруки. Я буду полностью разорена. У меня нет ни анонимных благодетелей, покрывающих расходы на квартиру, ни друзей или родственников, готовых одолжить некоторую сумму на покупку нового пылесоса взамен сломавшегося или оплатить счет за газ, чтобы я могла вернуть им долг с зарплаты. Для меня очень важно никогда не позволять себе забыть об этом.
Тем не менее, я не могла пойти на похороны Самми в неподходящей одежде. Черное платье, как заверила меня продавщица, было элегантным, но его можно было «обыграть» и как повседневное. Пальто можно носить всю зиму. За многие годы моя телогрейка уже сто раз себя окупила, но я ее, конечно же, оставлю, на тот случай, если она понадобится мне в будущем. Всю одежду я аккуратно развесила на плечики. У меня все готово. Выносите покойного.
