Последнюю фразу он произнес с очевидной гордостью.
– Я не успеваю съесть и половины того, что они приносят. Таскают целыми сумками! В конечном счете, мне приходится большую часть отдавать другим.
С этими словами он обвел соседей по палате царственным жестом.
– Кто составляет вашу семью? – спросила я, несколько удивленная этим откровением. – Я предполагала, что вы одиноки и бездетны, как и мы.
Рэймонд неловко заерзал на стуле.
– Я вдовец, Элеанор, – сказал Самми. – Джин умерла пять лет назад. Рак. Он быстро ее забрал, – старик немного помолчал и сел прямее. – У меня двое сыновей и дочь. Старший, Кит, женат, у него двое ребятишек. Не мальчишки, а озорные обезьянки, – добавил он, и глаза у него засветились. – Второго зовут Гэри. Гэри и Мишель не женаты, но живут вместе. Сегодня, похоже, так принято. А младшенькая у меня Лаура… Только бог знает, что у нее на уме. Представляете, ей только тридцать пять, а она уже дважды разведена! У нее свое дело, хороший дом и машина… Только, кажется, никак не может встретить подходящего человека. А если она кого и находит, то не может долго с ним продержаться.
Меня его слова заинтересовали.
– Я бы порекомендовала вашей дочери не волноваться, – уверенно сообщила я. – Мой недавний опыт показывает, что идеальный мужчина появляется в тот самый момент, когда его ждешь меньше всего. По воле судьбы он оказывается у тебя на пути, а провидение следит за тем, чтобы вы встретились и были вместе.
Рэймонд издал странный звук – нечто среднее между кашлем и чихом.
Самми ласково улыбнулся.
– В самом деле? Ты можешь сказать ей об этом сама, золотце, – сказал он. – Они скоро придут.
Мимо как раз проходила медсестра и явно услышала все, что он говорит. У нее был избыточный вес и весьма привлекательные белые пластиковые сабо, дополненные поразительными носками в черно-желтую полоску. Ее ноги походили на двух больших толстых ос. Я мысленно сделала пометку: перед уходом спросить ее, где она такие приобрела.
– Максимум три посетителя на больного, – сообщила она, – и боюсь, сегодня нам придется строго придерживаться этого правила.
По ней вовсе не было похоже, что она боится.
Рэймонд встал.
– Все, Самми, уступаем место вашим родным, – сказал он.
Я тоже встала; мне показалось это вполне уместным.
– Не торопитесь, посидите еще, – сказал Самми.
– Может быть, мы придем на неделе? – спросила я. – Есть ли какой-то журнал или периодическое издание, которые вы бы хотели почитать?
– Элеанор, как я уже говорил, вы спасли мне жизнь, и теперь мы одна семья. Приходи в любое удобное время. Я буду рад тебя повидать, золотце, – сказал Самми.
У него были влажные глаза, похожие на две литорины в морской воде. Я снова протянула ему руку, но вместо того чтобы ее пожать, он взял ее в свои ладони. В другой ситуации я пришла бы в ужас, но сейчас он меня удивил. Его руки были большие и теплые, как лапы животного, и моя рука в них казалась совсем маленькой и хрупкой. Ногти у него были довольно длинные и корявые, тыльная сторона ладоней поросла кудрявыми седыми волосками, уходившими вверх и прятавшимися под рукавами пижамы.
– Слушай, Элеанор, – сказал он, глядя мне в глаза и крепко сжимая мою ладонь, – спасибо тебе, девочка. Спасибо, что позаботилась обо мне и принесла мои покупки.
Я обнаружила, что мне не хочется высвобождать руки из его теплых, сильных ладоней. Рэймонд кашлянул: несомненно, его легкие требовали срочно восполнить образовавшийся в последние полчаса недостаток канцерогенов.
В горле неожиданно образовался ком, и я поняла, что мне трудно говорить.
– В таком случае, я зайду через несколько дней и принесу продукты питания, – в конце концов произнесла я, – обещаю.
Самми кивнул.
– Ну, выздоравливайте, – сказал Рэймонд, кладя Самми на плечо свою мясистую руку, – скоро увидимся!
Мы направились к выходу из палаты, и Самми махал нам до тех пор, пока мы не завернули за угол и не подошли к лифту.
Заговорили мы лишь оказавшись на улице.
– Симпатичный дядька, правда? – сказал Рэймонд. Это было явно излишнее замечание.
Я согласно кивнула, пытаясь не потерять ощущение его ладоней, ласковых и надежных, и теплый, добрый взгляд его глаз. Вдруг, к своему беспредельному ужасу, я почувствовала, что в моих глазах собираются слезы, и отвернулась, чтобы вытереть их, пока они не полились. К моей досаде, от внимания Рэймонда, обычно самого ненаблюдательного человека на свете, это не ускользнуло.
– Что будешь сегодня делать, Элеанор? – мягко спросил он.
Я взглянула на часы. Почти четыре.
– Вернусь домой и, пожалуй, немного почитаю, – сказала я. – Потом по радио будет программа, в которой повторяются фрагменты, больше всего понравившиеся слушателям на минувшей неделе. Порой бывает довольно увлекательно.
Я также подумала, что неплохо бы прикупить еще водки, пол-литровую бутылку, не больше, в дополнение к той, что у меня еще осталась. Я томилась по этому стремительному, резкому ощущению, обжигающему и мучительному, появлявшемуся, когда я пила, и по последующему безмятежному отсутствию чувств и эмоций. К тому же, увидев дату на газете, которую читал Самми, я вспомнила, что сегодня у меня день рождения. К вящей досаде, я забыла спросить медсестру, где она купила свои осиные носки, – это мог бы быть мой подарок самой себе. Я решила, что вместо них куплю букет фрезий. Мне всегда нравился их тонкий аромат и мягкие пастельные цвета; они будто мерцают приглушенным светом, что выглядит намного прекраснее кричаще-желтого подсолнуха или тривиальной красной розы.
– Я сейчас поеду к маме, – сказал Рэймонд, глядя на меня.
Я кивнула, высморкалась в носовой платок и застегнула телогрейку, готовясь ехать домой.
– Слушай, а ты не хотела бы со мной? – сказал Рэймонд, когда я уже собралась было повернуться и уйти.
Ни при каких обстоятельствах – это была моя первая мысль.
– Я навещаю ее почти каждое воскресенье, – продолжал он, – она почти никуда не ходит. Уверен, она будет рада увидеть новое лицо.
– Даже такое, как у меня? – спросила я.
Мне трудно было вообразить, что кто-либо мог испытать удовольствие, глядя на мое лицо, – что в первый, что в тысячу первый раз. Рэймонд, проигнорировав мое замечание, стал рыться в карманах.
Пока он прикуривал, я обдумывала его предложение. В конце концов, водку и цветы на день рождения можно купить и потом, по дороге домой, и, возможно, мне будет интересно посмотреть на домашнюю обстановку другого человека. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз мне доводилось делать что-то подобное. Пару лет назад я побывала в прихожей соседей снизу, которым через меня передали посылку. Там сильно пахло луком, а в углу стоял уродливый торшер. За несколько лет до этого одна из наших секретарш устроила у себя дома вечеринку и пригласила на нее всех наших сотрудниц. У нее была красивая квартира в старом доме: с витражами, красным деревом и замысловатыми карнизами. Но сама «вечеринка» оказалась лишь предлогом, чем-то вроде приманки для того, чтобы продать нам секс-игрушки. Это было чрезвычайно отталкивающее зрелище: семнадцать пьяных женщин сравнивали эффективность нескольких пугающе больших вибраторов. Я ушла уже через десять минут, выпив бокал тепловатого «Пино Гриджио» и отразив возмутительно наглый вопрос родственницы хозяйки о моей личной жизни.
