– Здравствуй, Дилл. Как твои дела?
– Все нормально, спасибо. А Лидия дома?
– Да. Входи, входи. Лидия! – крикнул он. – У тебя гости, милая.
На верху лестницы появилась Лидия, в штанах для йоги и толстовке. Ее волосы были собраны в небрежный хвост. Увидев Дилла, она скрестила руки на груди и устремила на него сердитый взгляд. Дилл посмотрел на нее с видом щенка, получившего пинок под зад. Она жестом позвала его наверх и исчезла в своей комнате. Дилл направился к лестнице.
– Слушай, Дилл, перед уходом напомни мне показать тебе мою новую гитару, – сказал ему доктор Бланкеншип.
– Договорились. – Дилл поднялся наверх.
Лидия сидела за столом, составляя какой-то текст на своем новом ноутбуке. Судя по всему, это было вступительное эссе для вуза. Она не повернулась к Диллу, когда он вошел в ее комнату.
Дилл осмотрелся. В комнате царил упорядоченный беспорядок. Его, как всегда, ошеломило количество визуальной информации: пластинки, книги, журналы, постеры, фотографии. Плюшевые игрушки. Причудливые антикварные вещицы, в том числе устрашающая модель зуба 1930-х годов, когда-то подаренная ей отцом. Одежда и обувь – повсюду вещи, отражающие ее вечно меняющиеся пристрастия. Из нового в комнате были: стопки черновых вариантов эссе, испещренных отметками, частично заполненные заявления о поступлении в вузы, документы для получения стипендии. Побочные обстоятельства жизни, которая движется вперед с огромной скоростью и напором.
Оказываясь в ее комнате, Дилл всегда испытывал чувство меланхолии и тоски, а еще завидовал изобилию вещей, в котором она существовала, – разительный контраст с его спартанским жилищем. И при виде материалов для поступления в вуз легче ему не становилось. Он сел на кровать, и она скрипнула под его весом.
Лидия по-прежнему не поворачивалась. Выделив строку в документе, удалила ее. Похоже, она явно не собиралась упрощать ему задачу.
– Ну говори.
Дилл замялся. Тщательно спланированная извинительная речь, составленная по дороге сюда, вылетела у него из головы.
– Я… извини за то, что я сказал.
Лидия что-то печатала.
– Мне тебя не хватает.
Печатала.
– И я хочу, чтобы мы остались друзьями.
Печатала.
– И я начинаю чувствовать себя полным идиотом, так что лучше пойду. – Дилл поднялся с кровати, и та снова скрипнула.
Лидия развернулась на стуле и положила ногу на ногу.
– Ладно, принимаю твои извинения. Но, честно, я не выдерживаю эту бесконечную драму. Мне сейчас о другом надо думать. Так что это должно прекратиться, Дилл, серьезно.
Дилл снова опустился на кровать.
– Я не могу обещать, что буду расплываться в улыбке при каждом напоминании о том, что ты уезжаешь. Это обещание, которое я не смогу выполнить.
Лидия встала, подошла к полке со свечами (да, целой полке) и зажгла две свои осенние свечи.
– У меня тут букет осенних листьев, верхние нотки – сидр и корица, в дополнение к ним – свеча с запахом костра, а завершающие ноты – кедр, береза и ваниль. Мне нужно стать свечным сомелье. Есть вообще такая работа?
– Ты меня слушала?
– Да, слушала. Я и не жду, что ты будешь радоваться. Мне хотелось бы, чтобы твое недовольство ситуацией не проявлялось в форме недовольства мной лично.
– Окей.
– На твоем месте я бы старалась делать именно это.
– Окей.
– Клянусь, во всем, что связано с моим поступлением в университет, нет ни малейшего намерения причинить тебе боль. А еще клянусь, что у меня есть серьезные причины защищать твою частную жизнь и не рассказывать о тебе в своем блоге. Поэтому взамен дай мне слово, что ты перестанешь отыгрываться на мне за то, что я совершаю этот грех и пытаюсь изменить свою жизнь к лучшему.
– Хорошо.
– Скажи это.
– Даю слово.
Лицо Лидии наконец смягчилось.
– Слушай, меня тоже не радует, что нам придется разлучиться. Возможно, мои занятия будут и впрямь интереснее твоих. Но мне все равно будет тебя не хватать. Я скучала по тебе на этой неделе.
– Это явное преуменьшение – говорить, что твои занятия, возможно, будут интереснее моих. Однозначно будут.
Она села на кровать рядом с Диллом.
– Иди сюда. Обними меня.
Дилл крепко обнял ее. Ее волосы пахли апельсином и магнолией. До этого самого момента он и не осознавал, как тяжело было у него на сердце. Теперь тяжесть ушла. К тому же добавилось приятное волнение оттого, что он обнимал Лидию, сидя на ее кровати. Но это была отдельная тема. Если бы.
– Итак, на каком ты сейчас этапе? – спросил Дилл.
Она упала на спину и стала смотреть в потолок.
– Ранняя подача документов в Нью-Йоркский университет состоится примерно через пару недель. Это самое важное. Я сейчас полирую свое эссе.
– Удачи, – пробормотал Дилл.
Она снова села. С минуту они смотрели друг на друга.
– Еще не поздно, – сказала она.
Настал черед Дилла откинуться на спину. Он закрыл лицо одной из подушек Лидии.
– Я не могу, – произнес он из-под подушки. – Я даже поговорил об этом с мамой.
– И как?
– А как ты думаешь? Ну, она такая: «Конечно, Дилл, езжай в вуз, веселись, узнавай про эволюцию и плати за обучение. Ходи на занятия, а не на работу, а я тут продержусь как-нибудь, все будет нормально». Нет, ясно же, что она чуть в штаны не наложила со страху.
– Ты знал, что так будет. Почему ты позволяешь ей влиять на твое решение?
– Э-э-э, потому что она моя мать.
– А в Библии говорится, что ты обязан ее чтить.
Дилл закатил глаза.
– Не надо, перестань.
– Это ты перестань. Ты честно веришь, что нежелание твоей мамы отпускать тебя в колледж – это в твоих интересах, а не в ее?
Дилл снова сел прямо.
– Я уже не знаю, во что верить. Отчасти я считаю, что все, что в ее интересах, – и в моих интересах тоже.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что она – моя мама.
– Потрясающий ответ. Подожди минутку. – Лидия поднесла воображаемый телефон к уху. – Здравствуйте, это магазин наград и знаков отличия? Мне нужна одна из ваших премиальных моделей.
– Очень смешно. Послушай, этому не бывать, и все тут.
Лидия вскинула руки вверх.
– Как скажешь.
– Теперь ты должна пообещать мне, что перестанешь прессовать меня по поводу вуза.
