– Мне правда хочется, чтобы ты потратила эти деньги на себя. Это же твой подарок.
– Посмотрим.
Они молча ели торт. Дилл первым доел свой кусок. Было очень вкусно. И пока они сидели вот так, что-то на него нашло. Ему показалось, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы поднять эту тему.
– Раз уж мы заговорили о деньгах… Что если у меня была бы возможность зарабатывать намного больше, чем в магазине Floyd's, даже в качестве менеджера? Как бы ты к этому отнеслась?
Она горестно усмехнулась, прожевав кусочек торта.
– О, было бы здорово, если только ты не собираешься торговать наркотиками.
– Нет, но для того, о чем я говорю, нам придется несколько лет обходиться без тех денег, которые я мог бы получать в магазине.
Она отправила в рот еще кусочек.
– Я не поняла. – В ее глазах читалось: надеюсь, я неправильно тебя поняла.
– Я говорю о том, что, может быть, мне стоит поступить в университет. Те, кто…
Она покачала головой и выставила ладонь вперед.
– Нет.
– Но, мам, выслушай. Ты не дала мне закончить.
– Нет, нет смысла. Я знаю, что ты собираешься сказать, и знаю, каким будет мой ответ.
– Мам, я поговорил с Лидией. Она сказала, что выпускники университета зарабатывают намного больше тех, кто не оканчивал вуз, и…
– О, Лидия, разумеется. Ей-то, конечно, легко говорить, не правда ли?
– Но в ее словах есть смысл. Если мы подождем несколько лет, пока я учусь, потом я смогу найти работу получше, и моя помощь будет гораздо существеннее. Это как… – Дилл пытался подыскать какую-нибудь аналогию из Библии, которая заключала бы в себе мысль о том, что ради успеха в долгосрочной перспективе нужно понести временные убытки. – Как мы отказываемся от возможности совершать греховные поступки, чтобы потом жить в раю, с Иисусом.
– Грех – это не возможность. Следовать за Иисусом – не жертва. Это он принес себя в жертву.
– Я пытался придумать какой-нибудь пример.
– Придумай другой.
– Только представь, сколько всего я смогу узнать в университете.
– Ты узнаешь, что ты слишком хорош для Бога, что все мы произошли от обезьян. Да, ты много чего узнаешь.
– После университета у меня появится выбор в жизни.
– Тебе не нужен выбор. Тебе нужен Иисус. Хорошо, когда есть выбор, но у нас его нет. У нас не хватит на это денег.
– Я могу подать заявку на финансовую помощь.
– О, чудесно, так наши долги станут еще больше. То что нужно: могу еще как-нибудь себя продать.
– Ты всегда говоришь «наши долги». Это не я в них влез, а вы, ребята. Почему тогда они легли на мои плечи?
– Потому что мы – семья. А в семье поддерживают друг друга в трудные времена – вот почему. Никто не убегает, бросая близких и оставляя их без помощи. Я бросила школу, чтобы выйти замуж за твоего отца и родить тебя. Я купала и кормила тебя. Я работала по шесть дней в неделю, убирая комнаты в придорожных мотелях, а вечерами – по шесть дней в неделю – на заправке, чтобы дать тебе лучшее, на что способна. Да, это немного. Но у меня есть ты, а у тебя – я, и у нас есть Иисус.
– Мне нужно больше.
– В тебе говорят жадность и гордыня.
– Мне надоело жить в этом городе. Ты знаешь, каково это – носить это имя, этот камень на шее? Все эти взгляды и перешептывания?
Ее глаза сверкнули. Она накалывала на вилку последние кусочки кекса.
– Знаю ли я, каково это? Разумеется, знаю. Думаешь, обо мне никто не шепчется? Обо мне шепчутся больше всего: гадают, в чем я ошиблась, почему ничего не знала, была недостаточно хороша, чего не сделала, а могла бы. Бог дает нам испытания. Именно здесь мы встретились с ними. Думаешь, я позволю сплетникам выгнать нас из дома и провалю посланное Господом испытание? Подумай еще раз.
Дилла охватило чувство вины. Он как будто снова не мог пройти тест на веру. Будто боялся взять в руки очередную змею. Он и не собирался касаться темы колледжа – уж точно не в мамин день рождения. На самом деле прежде он вообще не осознавал, что в нем живет такая мысль.
– Мам, я…
Она не подняла глаз.
– Я больше не хочу об этом слышать. Я почти ничего тебе не говорю насчет того, что ты все свободное время проводишь с Лидией и Трэвисом. Но теперь… прояви почтение.
Дилл повесил голову.
– Ладно, хорошо. Прости.
Ему хотелось рассказать ей, как сильно он будет скучать по Лидии, когда она уедет; что отчасти из-за этого он и сам уехал бы, чтобы его жизнь не закончилась тогда, когда у Лидии все только начнется. Однако в этом вопросе мать едва ли ему посочувствует.
Воцарилась продолжительная пауза. Они сидели и слушали потрескивание дряхлого холодильника и тиканье часов на стене.
– Я испортил тебе день рождения? – спросил Дилл.
– Я никогда не придавала значения этому дню, – ответила мать, поднимаясь, чтобы поставить тарелки в раковину. – Просто становишься на год старше, и все.
Но она не сказала «нет».
Книга – возможно, это искупит его вину.
– Послушай, чуть не забыл. Подожди-ка. У меня кое-что есть для тебя.
Дилл вскочил и побежал в свою комнату. Он не стал заворачивать книгу в оберточную бумагу: не умел, да и не было у них дома ничего такого. Он вернулся в кухню, пряча книгу за спиной.
– Диллард, не стоило, – сказала мать, конечно же, не в смысле «тебе не стоило… заставлять меня ждать так долго», что другие обычно подразумевали под этой фразой, а в прямом смысле.
Дилл протянул ей книгу.
– Мистер Берсон из книжного магазина решил, что тебе это может понравиться. С днем рождения!
Она посмотрела на него.
– А она…
– Конечно, христианская.
Она пролистала книгу: разумеется, Иисус. Потом потянулась к нему и поцеловала его в лоб.
– Спасибо, Диллард. Ты хороший мальчик. Благодаря тебе и сегодняшнему звонку твоего отца я чувствую, как мне повезло.
– Я здесь сам все приберу, мам. Можешь пойти почитать книжку, принять горячую ванну или еще что-нибудь, отчего у тебя снова поднимется настроение.
Дилл подошел к раковине и принялся мыть посуду. Вскоре притупились как чувство вины за то, что он поднял тему учебы, так и восторг оттого, что он преподнес маме подарок, который она не возненавидела сразу же. На замену им пришло нечто вроде приглушенной боли в сочетании со злостью: злостью прежде всего на Лидию. Было нечестно обращать свою досаду на нее, даже внутренне, винить ее в этой выдуманной игре в одни ворота, где ее успехи приравнивались к его поражениям. Но тем не менее он дал волю своим эмоциям. И было бы еще более нечестно злиться на мать в ее день рождения.
