Снег был ещё неглубоким, и по дорогам вполне можно было пройти, если двигаться медленно. Гарри боялся стать причиной раздора между братом и сестрой.
– А Пол… – начал он.
– Он не знает, куда я собралась, – призналась Петра. – Думает, мы с тобой едем в Веру.
– Ты так уверена, что сможешь меня убедить?
– Ну не хочешь, поеду одна.
Гарри знал, что Пол против всего этого, оттого что боится белых женщин, а не краснокожих мужчин. Злые языки и общественные связи – вот что могло по-настоящему навредить Петре. Недоверие к индейцам, бывшее у белых поселенцев в крови, раздражало Пола, но от него было никуда не деться.
– И слышать об этом не желаю, – заявил он. – Сиди тут в тепле, а я пока оседлаю лошадь.
Он оделся как можно теплее, не забыл даже толстый головной убор из шерсти с начёсом, купленный у поставщика в Стрэнде; он и впрямь оказался бесценным приобретением. Гарри носил его все холодные месяцы, иногда даже спал в нём. Петра явно торопилась. Она хорошо ездила верхом, вообще была единственной женщиной, какую он чаще видел в седле, чем в маленькой двухколёсной двуколке, но он чувствовал, что она напряжена и явно нервничает, и побоялся отпускать её одну ещё и поэтому.
Поблизости находились два лагеря индейцев, проживавших здесь безо всяких на то прав; они не пожелали никуда уходить, когда построили железную дорогу и местность наводнили переселенцы из Европы, чьи торговые возможности рано или поздно всё равно привели бы к конфискации земли. Одним лагерем, с восточной стороны, управлял вождь по прозвищу Пожиратель Французов, другим, с западной, – вождь Вумпум. Женщины и дети, так часто посещавшие дом Слэймейкеров, жили в лагере Вумпума. Ходили разные слухи по поводу того, долго ли протянут эти два лагеря и когда сюда явится конная полиция, чтобы выселить их и освободить землю под фермы. Привычные занятия, дававшие пищу и доход – охота, отлов животных, выращивание лошадей, – теперь не представлялись возможными, поскольку бо´льшая часть территории, прежде им принадлежавшей, была огорожена.
Когда Гарри и Петра ехали туда, чаще друг за другом, чем бок о бок, потому что дороги уже начало заметать, она сказала ему, что мужчины, судя по всему, теперь живут на средства женщин, вяжущих одеяла и отделывающих вышивкой и бусами изделия из кожи, какие можно продать или по крайней мере обменять.
– Если представится возможность, мы оба должны что-нибудь купить, – сказал она. – Из вежливости, потому что они голодают и потому что ты не пожалеешь. Они делают такие красивые вещи! Но не жди, что они будут говорить с тобой по-английски, тем более старики. Думаю, не только от незнания, но и из гордости.
В тихом, морозном воздухе запах лагеря донёсся до них раньше, чем они его увидели: древесный дым и примешанный к нему жгучий аромат чего-то, что готовили или курили. На первый взгляд Гарри показалось, что вигвамы построены бестолковой кучей, но, когда они подъехали ближе и им навстречу выбежала шумная толпа детей, узнавших Петру, он понял, что здесь царит такой же порядок, как в любом поселении, где дома выстроены из камня: маленькие вигвамы, в которых жили, большие, где проходили общественные собрания. Несмотря на снег, люди продолжали работать на улице: чистили шкуры животных, натянутые на деревянные каркасы, готовили мясо, чтобы потом засушить, чинили телеги. Мифы белых людей об индейцах, только и делающих, что курящих трубку, сразу же разбивались о реалии жизни, стоило подойти ближе и услышать шум всевозможной деятельности. Трудно было представить контраст сильнее, чем между этим лагерем и жалкой хижиной, где обитал Варко.
Петра слезла с лошади, и Гарри тоже. Она сказала ему, что лучше доверить Китти местным мальчикам, которые отведут её туда, где накормят и напоят. После этого они вошли в лагерь. Вождь и его сыновья ушли в лес проверить капканы, и их приняла пожилая скво.
Гарри поздоровался, снял шляпу и вслед за Петрой уселся на кожаную подушечку, на которую указала старая женщина. Петра пробормотала что-то на языке кри, потом добавила по-английски:
– Мы хотим увидеть Лили. Лили Гром.
Женщина, казалось, поняла, потом вопросительно посмотрела на Гарри.
– Нет, – сказала Петра. – Нет. Только я.
Жена вождя хрипло подозвала к себе маленькую девочку, которая пробралась в вигвам вслед за Гарри и Петрой, и сказала ей что-то, что явно было приказом.
Повисла долгая тишина. Слышно было лишь потрескивание брёвен в камине. Судя по всему, пожилую скво это совершенно не беспокоило. Она жестом предложила Гарри покурить её трубку, но он с улыбкой отказался, изобразив кашель, чем очень её позабавил.
– Смешной, – сказала она Петре, указав на Гарри. – Смешной человек.
– Да, – ответила Петра, тоже взглянув на него. – Очень смешной. Ах да, – она достала из карманов пальто небольшую баночку черёмухового варенья и несколько булочек, завёрнутых в платок. – Это вам и вождю Вумпум.
Пожилая женщина самодовольно взяла подарки и положила рядом с собой. Вернулась девочка и сообщила, что Лили готова их принять. Скво отпустила Гарри и Петру, и они пошли вслед за ребёнком. По дороге они встречали любопытные взгляды; лишь женщины, знавшие Петру, тепло приветствовали её и всё любопытство оставляли на долю Гарри.
– Они боятся, что у них отберут детей, – тихо сказала Петра. – И их страхи вполне оправданы.
Гарри хотелось получше рассмотреть индейцев, но беспокоило, что зачастую он не мог понять, мужчина перед ним или женщина. Мужчины не носили бороды, отпускали, как женщины, длинные волосы. С возрастом они одинаково старели; часто встречались женщины с угловатыми, резкими, мужскими чертами лица. Непривычному человеку ничего не говорила об их половой принадлежности и национальная одежда; ситуацию усугубляло и то, что женщины переняли самые практичные предметы европейского гардероба, которые, конечно, тоже были мужскими. В сравнении с европейскими дамами, всячески старавшимися подчеркнуть свою женственность, что занимало много времени и сил, индейские представительницы прекрасного пола поражали мужскими качествами: непринуждённостью, решительностью, властностью. Гарри постеснялся спросить у Петры, но предположил, что это было одной из причин, по которым её привлекала их культура.
Вигвам Лили Гром стоял чуть поодаль от прочих и, в отличие от них, повернут к реке и окрестностям, словно она охраняла лагерь. Выше Гарри ростом, сильная, с мощными руками и выдающейся челюстью, она, казалось, без труда сумеет убить бизона и побороть молодого быка; тем не менее на шее у неё висели ожерелья из перьев, а на ноге – маленький мальчик.
– Какой чудесный! – сказала Петра, взъерошив мальчугану волосы. – Ваш?
Лили Гром раскатисто расхохоталась, показав сверкающие зубы.
– Я за ним слежу, – сказала она резким голосом. – Он любит свою Лили – да, моё сокровище?
Мальчик кивнул и зарылся лицом в её юбки. Улыбка сошла с её лица.
– Что вам нужно от Лили?
