По дороге от Мус-Джо до Саскатуна Гарри наблюдал именно такой скудный пейзаж, полностью подтверждавший насмешки, но, оставив Баттлфорд позади и направляясь в нагруженной телеге по пустой грязной дороге к Кат-Найфу, он, к своей радости, видел целые рощи деревьев, а кое-где даже холм или два.
Однако по сравнению с тем местом, где жили Йёргенсены, здесь обитало очень мало людей. За целый день на пути ему встретились только четыре повозки. Бо´льшая часть земли не была возделана, и индейцы племени кри – он уже узнал, что это они, – попадались ему на глаза значительно чаще, чем европейцы. Гарри беспокоился, что новые лошади сильно устали, не имея представления об их выносливости. Он нашёл ручей, где они смогли вволю напиться и отдохнуть, пока он съел свой обед и выпил празднично безрассудную бутылку тёплого пива. Скрытый от ехидных посторонних глаз, он долго говорил с лошадьми, почёсывал им морды и думал, как же их назвать.
Кат-Найф подавал так мало признаков жизни, а Гарри так устал двигаться всё вперёд и вперёд, что не смотрел по сторонам и вообще не заметил, как приехал туда. В Винтере, по крайней мере, была станция. В Кат-Найфе не было ничего, кроме редких домов, и, разумеется, не было гостиницы. Фермер, к которому его направили на ночлег, разболтался с гостем, как только прошло удивление по поводу столь неожиданного визита. Он показал Гарри, где можно напоить лошадей и привязать их на ночь, и предложил ему поставить телегу в свой сарай, а самому лечь под ней, на соломе, потому что поблизости много вороватых индейцев, а нагруженная телега для людей такого сорта – слишком сильное искушение.
Кат-Найф был основан лишь четыре года назад, сказал фермер, но они надеялись добиться, чтобы компания Гранд-Транк-Пасифик провела сюда железнодорожную линию до Баттлфорда, чтобы по крайней мере поставка зерна и материалов стала полегче.
– К тому же у нас наконец будет холм! – он рассмеялся. – Настоящий холм!
Он рассказал, как индейцы во время восстаний 1880-х подняли здесь бунт, защищая своих детей и женщин от гораздо более могущественных войск правительства. Много белых убили, сказал он и прибавил со значением, что одному «отрезали важную часть». По подробности рассказа Гарри понял, что у фермера не так-то много возможностей поведать эту историю и с самого своего приезда он радуется каждой из них.
Сарай был совершенно сухой, совсем недавно выстроенный, приятно пах свежей соломой. Завернувшись сразу в оба новых одеяла, Гарри, как советовал фермер, свернулся под повозкой, под голову вместо подушки подложив охапку соломы. В его жизни случались спальни уютнее и ночи теплее, но запах сарая убаюкивал его, как лёгкий наркотик, и он ощущал себя в безопасности, чувствуя поблизости своих больших, тёплых, громко дышащих во сне лошадей.
Проснувшись на рассвете, он запряг их. Фермер угостил его чашкой чая и ломтиком хлеба, проводил в уборную, которой очень гордился, потому что она была столь же новенькой, как сарай, и, прежде чем проститься, объяснил весьма несложный маршрут до Винтера.
Когда он наконец добрался до крошечной станции, то увидел всё то же, что и на станциях по пути в Баттлфорд. Небольшая стайка людей – конечно, одни только мужчины – ожидала следующего поезда или разговаривала с теми, кто вышел из только что прибывшего. Из толпы к нему вышел Троелс. Он провёл ещё одну ночь у своей немки, и ему не терпелось поделиться всеми аппетитными подробностями.
Когда они свернули на север туда, где когда-нибудь должны были провести главную улицу Винтера, род людской снова иссяк, и лишь изредка попадались на глаза хижина, палатка, дом из дёрна или фермер за работой. Между Мус-Джо и фермой Йёргенсена было больше земель, обработанных под зерновые или под пастбища. Здесь, как и на земле, по которой Гарри ехал утром, следы белого человека были едва заметными, прерывистыми. Мус-Джо был настоящим городом с гостиницами, библиотекой, несколькими церквями на выбор, величественным зданием правительства – по бо´льшей части всё это было построено из кирпича. Даже в Баттлфорде построили достаточно кирпичных зданий, чтобы убедительно показать своё присутствие. Несколько домов Винтера, мимо которых они проходили, были деревянными, построенными из всего, что можно было довезти на повозке, и хотя большинство из них находились в лучшем состоянии, чем жалкая лачуга, где обитал Варко со своей женщиной, они были ненамного больше. Название Винтер очень подходило этому месту – здесь всё будто замерло, заледенело, хотя они и приехали в более-менее благодатный сезон. Дом Йёргенсена из лесоматериала выглядел куда роскошнее здешних суровых построек: две веранды, второй этаж, чердак и погреб. Но когда Гарри обратил на это внимание Троелса, тот сказал, что Винтер – совсем новое поселение, где в основном живут одни мужчины, а потому они застраивают свои участки как можно проще до той поры, пока не привлекут сюда женщин и не попадут, как Йёргенсен, в капкан семейной жизни.
Дорога начала медленно подниматься на горный кряж, но Троелс внезапно выпрыгнул из повозки. Взяв новую косу Гарри, он с её помощью расчистил себе путь сквозь густую траву и добрался до таблички с номером.
– Ага, – закричал он, – так я и думал! Это и есть твой новый дом! Сукин сын наврал насчёт изгороди.
Клочок проволоки, свисая с одной-единственной опоры и уходя в густую траву, позволил Троелсу обнаружить табличку. Но, конечно, полноценной изгородью это считаться не могло.
Чуть съехав с дороги, Гарри привязал лошадей к дереву у маленького болотца, чтобы они могли напиться, после чего вместе с Троелсом принялся расчищать землю для палатки. Один орудовал косой, другой лопатой. Работа продвигалась медленно. Трава поддавалась плохо, больше всего она напоминала острый песчаный тростник, растущий на прибрежных дюнах. То тут, то там попадались крепкие пучки сорняков и даже молодые деревца, которые следовало бы выкорчевать, ещё когда Варко только взялся за расчистку, не возымевшую особенного успеха.
Работая, они наткнулись на печальные обломки того, что служило Варко убежищем: жалкую кучку древесины и клочки брезента, несомненно, провалившегося зимой под весом снега. Оттащив брезент и роясь в обломках в поисках деревяшек, годившихся на дрова, Гарри обнаружил тайник с замечательными, правда, чуть заржавевшими инструментами, среди которых, что важнее всего, оказался разъёмный бур – небольшая компенсация за надувательство с изгородью.
К стыду своему, Гарри ни разу не приходилось ставить палатку, даже в школе, и поэтому он был очень рад, что Троелс понимал, как это делается, и, развернув её, принялся за дело, показывая Гарри, куда вбивать колья и вставлять жерди. Когда они расправили палатку и Гарри зашёл внутрь, он ощутил недолгий прилив мальчишеской радости, тут же сменившийся ужасом осознания, что эта хрупкая крыша над головой, и лишь она одна, – теперь его дом.
Словно почувствовав, что настроение Гарри понижается, Троелс настоял, что нужно скорее поставить маленькую печь и закрепить дымоход в отверстии палатки, потуже стянув хитроумный корсет из брезента и полосок кожи вокруг этого отверстия на случай плохой погоды. Они выпили на двоих бутылку пива, чтобы промочить горло после работы, а заодно отпраздновать новоселье, а затем Троелс, оставив Гарри распаковывать чемодан и сумки, отправился разбираться, насколько вероломным оказался обман Варко.
