У каждого было особенное кольцо для салфетки. Гарри досталось с узором в виде ивовых листьев. Чувствуя под пальцами тяжёлый белый дамаст, он пытался вспомнить, когда последний раз пользовался салфеткой.
– Не то что в гадюшнике, верно? – спросил один из мужчин, и его тут же перебила Мейбл.
– Мы здесь не говорим об этом, – сказала она, затем ласково посмотрела на Гарри. – Гидеон верит в целительную силу цивилизованного поведения.
Краснокожая и чернокожий незаметно вышли из столовой. Наевшись булочек, мягких и бледных, Гарри вышел на террасу и увидел, что мужчина уже работает в саду – выравнивает лопатой края дорожки и бросает мусор в тележку. Возможно, мистер Ормшо был не только квакером, но ещё и социалистом, раз позволял прислуге завтракать с пациентами.
Маленький ара, сидя на насесте, наслаждался солнцем. По-видимому, он был прикован к своему месту. При виде Гарри он в знак приветствия помахал крылышками, блеснув перьями столь яркими, что эта яркость резала глаз, а потом вынул из мисочки орех и принялся прихорашиваться. Гарри, уже второй раз за сегодня ощутив ясность и красоту всего этого, почувствовал, что вот-вот расплачется.
– Смотри, только не трогай. – Он услышал за спиной голос Бруно. – Гидеон забрал его у девушки, которой он раскусил палец на две части. У всех нас здесь тёмное прошлое, – и, кончиками пальцев отдав ему честь, она большими шагами направилась в парк, воздух которого был так полезен для организма.
Издалека послышался пронзительный свист; обернувшись, Гарри увидел дымный столб от паровоза, прокладывавшего путь сквозь рощу; потом вспыхнула его яркая раскраска. Это зрелище вызвало болезненный спазм, и лицо Гарри резко дёрнулось. Часы с кукушкой – явная ирония! – висевшие в зале, пробили десять, и к нему подошёл мистер Ормшо.
– Пойдёмте, Гарри, – сказал он.
При всей неформальности здешних порядков, завтракал Гидеон не с пациентами. Может быть, несмотря на свой социализм, он всё же считал нужным держать некоторую дистанцию? Пройдя библиотеку, где несколько человек читали и писали, и нечто вроде оранжереи, они вошли наконец в кабинет на правой стороне; его стены чуть выпирали, так что открывался превосходный вид на реку.
С минуту Гидеон постоял рядом с Гарри, любуясь водоворотом.
– Могучая Атабаска, – сказал он.
– Бывают наводнения? – спросил Гарри.
– Да, случаются. Прошлой зимой унесло моего пса.
– Как грустно.
– Глупое животное заинтересовалось водой, плещущей из трещины во льду. Бегал туда и бегал, так что я вынужден был его привязать. Но потом кое-кто добрый отпустил его, пёс провалился в трещину раньше, чем мы успели его остановить, и утонул.
– Вы простили тех, кто это сделал?
Доктор улыбнулся.
– Нет ещё, – ответил он. – Пациентку я простил сразу же – она так сильно расстроилась. Но на реку всё ещё в обиде.
Они уселись по разные стороны стола из красного дерева, на котором лежала открытая папка.
– Ну что же, Гарри, добро пожаловать в Вефиль. Как вам завтрак?
– Замечательный, спасибо.
– Очень хорошо. Здесь не сумасшедший дом, хотя мои коллеги из Эссондейла, откуда вы прибыли, сочли бы всех здешних обитателей психически нездоровыми. Все вы вели себя неподобающим образом или высказывали суждения, которые и привели к тому, что с вами поступили подобным образом. Я изучаю такие особенности поведения. В отличие от моих коллег, я рассматриваю их не как обусловленные болезнью, а как присущие тому или иному типу. Моё исследование заслужило достаточно доверия, чтобы мне разрешили привезти сюда несколько человек, которые помогут мне в работе над ним. Вам не придётся сидеть взаперти. Вы спокойно можете гулять по саду, бродить по лесным тропинкам, даже отправиться в Хинтон, если захотите. Всё, о чём я прошу, – не покидать этих пределов в одиночестве и всегда оставлять запись в журнале на столике в зале, чтобы я знал о вашем отъезде. Ещё я прошу не нарушать личного пространства друг друга. У каждого из нас своя история, но я хотел бы, чтобы люди рассказывали эти истории по собственной воле, а не по причине вмешательства. Кроме того, я прошу уважать особенности других. Возможно, вы уже заметили – наверняка заметили, – что некоторые из здешних обитателей ведут себя странно или даже неправильно. Но не забывайте, что, с точки зрения санитаров Эссондейла, или откуда вы приехали, ваше поведение также странно и неправильно. Ну вот, нравоучениям конец. У вас есть вопросы, Гарри?
– Только, – начал Гарри, – тут совсем не похоже на… Это словно бы частный дом.
– Это и есть частный дом, – Гидеон улыбнулся. – Мой дом.
– Мы платим за проживание?
– Все вы здесь – мои гости. Если, когда вы уедете отсюда, вам захочется внести некоторую сумму в пользу моего исследования, я буду не против. Но я получил в наследство от отца достаточно средств, и мне нравится тратить их подобным образом.
Гарри почувствовал, что у доброго доктора не слишком тёплые отношения с отцом.
– Итак. Прежде чем мы начнём, я хотел бы кое о чём вас спросить…
Он засыпал Гарри вопросами. Как его фамилия и когда он родился, где он жил, кто был монархом и кто – премьер-министром, как бы он поступил, увидев слизняка под ногами, кота, которого мучают мальчишки, обнажённую женщину в общественном месте. Гарри решил раздавить слизняка, прогнать мальчишек и прикрыть женщину одеялом.
– Итак, – вновь сказал Гидеон. – Грубо говоря, мы выяснили, что вы не сумасшедший и не опасны для других. Вы стали жертвой травмы, не сильно отличающейся от тех травм, какие получило множество мужчин во Фландрии – от душевных боевых ран. Гарри, я намерен провести с вами сеанс гипноза, чтобы раскрыть двери вашего разума, которые вы так стараетесь держать закрытыми. Вы когда-нибудь подвергались гипнозу?
– Нет.
– Не волнуйтесь. Вы вполне будете отдавать себе отчёт в происходящем, и если я увижу, что вам нехорошо, я сразу же прекращу. Идёт?
Гарри кивнул.
– Трудно отвести взгляд от реки, не правда ли?
– Да.
– Вот и хорошо. Мне нужно, чтобы вы сидели здесь, в кресле. Вот так. Садитесь. Глубоко вдохните несколько раз. Расслабьтесь. Почему вы смеётесь?
– Извините. Просто… вы напомнили мне человека, которого я знал когда-то.
– Надеюсь, это приятные воспоминания?
– Да, – ответил Гарри, ошеломлённый воспоминаниями о том, как, лёжа на узкой кровати, он слушал полуденный шум Джермин-стрит за раскрытым окном. – С такого расстояния, думаю, они приятны.
– Хорошо. Глубоко дышите. Вот так. Расслабьтесь. И сосредоточьте взгляд на реке. Смотрите на середину, где течение самое сильное. Представьте, что оно проходит сквозь вас. Оно проходит сквозь ваш разум, очищая все ваши мысли. Ваш разум – комната. Пустая комната, белая, очень спокойная. Здесь нет никаких правил. Вы можете высказать все свои мысли, и никто не узнает. Никто вас не осудит. Вы понимаете, о чём я?
