– Не лучше тебя.
– Она знает?
– Она мне доверяет. Я должен был ей сказать.
– Она выдаст Патти замуж по расчёту, оглянуться не успеешь. Только подожди.
– Как ты можешь шутить в такой момент?
– Извини. Просто я не могу в это поверить.
– Поверишь, когда придётся оплачивать счета, – Фрэнк посмотрел на часы и вздохнул. – Сам решишь, как рассказать Винни. Лучшее решение, на мой взгляд, – отказаться от аренды этого дома и перебраться в Ма Турейн. Я могу переселиться в комнату Барри, вам достанется комната Винни и моя. Ещё есть домик кучера за стойлами. На вид лучше, чем звучит. Во всяком случае, немного личного пространства. Я понимаю, Винни расстроится. Но переезд убережёт вас от лишних издержек, пока… пока дела не наладятся.
– Да. Конечно. Хорошо. Спасибо. Мы посмотрим, да?
– Мне пора.
Гарри бросил на стол несколько монеток – плату за лимонад, – думая, как так вышло, что деньги всегда казались ему чем-то ненастоящим, наподобие фишек в игре. Беспощадные музыканты вновь вернулись на свои места и начали играть, как раз когда он нагнал Фрэнка. Провожая, Гарри с чувством пожал ему руку.
– Спасибо, что приехал и рассказал мне обо всём лично, – сказал он.
– Меньшее, что я мог сделать. У Винни всё в порядке?
– Да. И у малышки тоже.
– Филлис, да?
– Верно.
– Ты обдумаешь мои слова?
– Конечно же.
Фрэнк повернулся со свойственной ему резкостью и ушёл. Идя обратно мимо контрольного барьера, Гарри чуть не столкнулся с серьёзной молодой женщиной, спешившей на тот же поезд – в руке книга, на носу очки толщиной в донышки бутылки. Эльфина, подумал он, ощущая лёгкий порыв нежности к вспыльчивому молодому человеку, взявшему на себя труд сообщить ему срочные новости.
С детства, может быть, с самой смерти матери, он время от времени предавался фантазиям о том, как внезапная катастрофа даст ему вырваться на волю. Разразится война, революция, чума, землетрясение, цунами, что-нибудь стихийное и грандиозное, что сметёт с лица земли всю определённость и устойчивость, подарив ему внезапную, головокружительную свободу.
Став мужем и отцом, он заметил, как изменились эти фантазии, обретя жестокую конкретность. Он вернётся домой после недолгой отлучки и обнаружит, что Винни и Филлис – и горничные, конечно, – задохнулись из-за внезапной утечки газа. Или, повернув за угол красивой улицы Саус-Парад, как сейчас, увидит вопящие от ужаса толпы, пожарных и дымящийся кратер на месте дома. Эти образы ужасали его. Он убеждал себя, что это признак любви, который ничем не отличается от тревожных мыслей матери, чьи дети находятся не у неё на виду, но держал их при себе.
Винни стояла в оранжерее, держа Филлис на руках и показывая ей вид на море. Увидев Гарри, идущего по тропинке, рассмеялась и замахала ему пухленькой ручкой дочери.
После её признания в медовый месяц он решил, что и сам должен в свою очередь всегда быть с ней откровенным. Он обо всём расскажет ей после ланча.
Глава 6
Разносчики телеграмм в Лондоне были привычным зрелищем. В нарядной униформе, к которой часто прилагалась развязность, они, по мнению Гарри, всё же принадлежали к тому же классу, что и конюхи, чернорабочие, садовники и строители. Это было то же городское племя, чья занятость, когда он проходил мимо них, даже когда они просто попадались ему на глаза, была укором его безделью. Особенно это касалось разносчиков телеграмм, потому что в жизни Гарри не было места чему-то срочному, он никогда не получал телеграмм и думал, что вряд ли когда-нибудь получит.
В тихом заповеднике Херн-Бэй, где, казалось, не существовало таких требующих немедленного внимания новостей, что их нельзя было сообщить в письме, разносчики телеграмм были редкостью. Увидев, как он легко движется на велосипеде по бульвару, Гарри счёл, что сейчас плохие новости – произошла трагедия или финансовый крах – сообщат кому-то из несчастных соседей, и был поражён, увидев, как юноша, прислонив свой велосипед к ограде его сада, движется по садовой тропинке его дома.
Телеграмма пришла от миссис Уэллс и состояла всего из одной строчки: Пожалуйста, приезжайте немедленно. Предположив, что, возможно, кто-то в семье скончался, хотя на телеграмме не было чёрной каймы, Гарри ответил почтальону, что сядет в первый же поезд, какой только возможно, и помчался наверх, в детскую, известить Винни.
Винни унаследовала от матери склонность к беспокойству. Всю дорогу от Херн-Бэй до Виктории она громко и подробно рассказывала всевозможные сценарии: несчастный случай на воде – хотя отец позаботился о том, чтобы все дети умели плавать; сердечный приступ – мама ведь долго страдала от учащённого сердцебиения; Барри зарезали дикари в Басутоленде. А может быть – мысль, которую ей было труднее облечь в слова, – Фрэнк или Роберт сделали что-то не то в своей работе и теперь их ждёт полный крах или даже арест!
Гарри быстро оставил надежду её успокоить, потому что его слова только раздражали Винни; он усвоил, что в такие минуты, пусть даже она задаёт вопросы, на самом деле она разговаривает сама с собой, поэтому, что бы ни сказал Гарри, он лишь вмешается в этот разговор и рассердит её. К тому времени как они выехали на железнодорожную линию Строберри-Лейн, её нервы были натянуты до предела, так что она уже не могла говорить, и остаток пути они проехали в молчании.
Ожидая у входной двери, он услышал сквозь распахнутое окно наверху голоса Китти и Мэй, повторявших урок мадам Вейнс, по всей вероятности, названия столиц. Голоса звучали как обычно, оживлённо и бодро, вовсе не как в доме, куда пришла смерть. География была любимым предметом девочек, поскольку она предлагала планы побега из классной комнаты.
Горничная распахнула дверь; за её спиной, в нескольких шагах, уже ждала миссис Уэллс, которая немедленно повела их в гостиную.
– Милые вы мои! – воскликнула она, усаживая Винни на диван и одновременно протягивая руку Гарри, будто нуждалась в поддержке их обоих сразу. – Слава богу, вы приехали. Мне так тяжело! Я ещё никому не рассказала, я узнала только после завтрака. Мальчики, конечно, уже ушли на работу. А как я скажу Джулии и младшим детям?
– Что случилось? – спросила Винни. – Кто…
Миссис Уэллс посмотрела ей прямо в глаза и отпустила руку Гарри, чтобы сжать обе ладони дочери.
– Джорджи, – сказала она.
У Винни вырвался сдавленный крик. Из всех братьев и сестёр она больше всего любила ту, о чьей трагической гибели в то утро и не подумала. Джорджи была такой здоровой, такой бесстрашной; ничего плохого просто не могло случиться с Джорджи!
Гарри вспомнил, что Джорджи пригласили на свадьбу в качестве подружки невесты, и ей пришлось целых три дня ехать до Глостера. В предшествовавшие недели было столько суеты: сначала Винни тайком перешивала и подгоняла платье, сшитое деревенским портным, которое ей прислала мама невесты, потом горячие дебаты, стоит ли отпускать Джорджи так далеко одну, без сопровождения. Свадьба была в субботу. Проведя как почётная гостья воскресенье в кругу новой семьи, Джорджи должна была вечером вернуться в Ма Турейн.
