Узкая двухполосная дорога, начинающаяся на южной оконечности Стоун-Харбора, пролегает по заболоченной местности. Она мягко петляет среди заросших травой илистых лугов с их уникальными растениями и животными. Грациозные журавли, крачки и чайки плавают между густой растительностью, охотясь за изобилующей тут живностью. Уходящие в море заросли тростника мягко колышутся под порывами ветра, сливаясь в едином танце с прибрежными волнами и создавая иллюзию, будто между водой и сушей нет никакой границы.
Здесь остров сужается и исчезает под водой в узком заливе, отделяющем Стоун-Харбор от расположенного южнее городка Вайлдвуд. Именно на этих дорогах я и решился вернуться в мир велосипедного спорта. Поскольку моя спортивная форма явно оставляла желать лучшего, меня привлекло то, что дороги на островах были в основном ровными и пологими. Единственной проблемой были ветры, которые дуют здесь постоянно. Хотя они приносят приятное облегчение во время летней жары, порой они могут быть довольно сильными. Когда такой ветер дует вам в спину, вы ощущаете себя профессиональным велогонщиком. Когда же он дует вам в лицо, не так-то просто с ним бороться.
Стоун-Харбор и Авалон находятся на одном острове под названием Севен-Майл («Семимильный остров»). Догадайтесь, какой он длины? Раньше я думал, что Стоун-Харбор («Каменная гавань») — довольно странное название для города, где нет ни гавани, ни камней. Впоследствии я узнал от сотрудника городского музея, что город назван в честь капитана Стоуна, корабль которого сел на мель во время шторма у входа в цепь барьерных островов; это произошло в начале XIX века. Дорога от моего дома до любой оконечности острова и обратно составляла почти 23 км (14 миль) — не много для опытного велосипедиста, но вполне достаточно для такого новичка, как я. Это был мой обычный маршрут, хотя в некоторые дни, когда я чувствовал особый прилив сил, я переезжал через мосты на соседние острова. Однажды я совершил поездку на 40 км вглубь острова, где ветер был не таким сильным, но температура воздуха была гораздо выше. Мой личный рекорд до получения травмы запястья составил 51 км.
Я планировал совершать такие поездки каждый день, но за две недели в прошлом году ездил всего четыре раза. Кто-то может предположить, что причиной такого сокращенного графика была психическая травма, полученная вместе с переломом запястья, страх остаться без работы и печальный пример Кима Марша. Могу признаться, что причина в другом — в моей лени. Да, я всегда помню об опасностях, сопровождающих любую физическую активность, но моя неприязнь к спорту в равной мере объясняется моей непреодолимой любовью к ничегонеделанию. Возможно, прояви я немного упорства, я в конце концов получил бы тот самый желанный эндорфиновый всплеск, который прочно привязал бы меня к велосипеду — и к тому эндогенному наркотическому эффекту, который возникает в результате регулярного доведения собственного тела до предела его возможностей.
Теперь я вел себя очень осторожно. У меня было новое правило. Перед поездкой я набирал на своем телефоне с GPS-навигатором номер 911 и держал телефон в пределах досягаемости. Я надеялся, что если я вдруг попаду под машину или на безлюдной дороге у меня случится сердечный приступ, будет несколько секунд, чтобы вытащить телефон и нажать кнопку вызова, прежде чем я потеряю сознание. Я также надеялся, что полиция сможет определить мое местонахождение по GPS-сигналу и найти меня. Слава богу, мне никогда не пришлось этим воспользоваться. Но не все были так же удачливы, как я.
Колесо принято считать самым важным изобретением в истории человечества, оказавшим на его развитие большее влияние, чем все остальные изобретения. Я с этим согласен. Колесо присутствует в нашей жизни повсеместно и приносит нам как пользу, так и вред. Двигатель внутреннего сгорания с двумя или четырьмя прикрепленными к нему колесами в одном только 2012 году убил в Соединенных Штатах 37 000 человек. Два колеса, работающие от ножной тяги, имеют на счету свою долю печальных историй. Фред Эпштейн был известным детским нейрохирургом, долгое время работавшим в медицинском центре Нью-Йоркского университета и впоследствии основавшим Институт неврологии и нейрохирургии в составе медицинского центра «Бет-Изрэйел». Он был знаменитым хирургом и замечательным человеком.
Я имел честь несколько раз встречаться с ним, когда проходил стажировку в детской больнице в Филадельфии. Доктор Эпштейн был близким другом моего наставника Луиса Шата. Оба они стояли у истоков развития детской нейрохирургии, и каждый из них разработал собственную программу обучения, по которым нам, интернам, посчастливилось учиться. Научный интерес Эпштейна был сосредоточен на опухолях центральной нервной системы. На пике его карьеры у него, вероятно, был самый большой в мире опыт по удалению опухолей спинного мозга, и хирурги со всего мира приезжали к нему в Нью-Йорк поучиться.
Он был увлеченным и опытным велосипедистом и несколько раз в неделю совершал велосипедные прогулки в окрестностях своего дома в Гринвиче (штат Коннектикут). Двадцать пять километров были для него нормой. В воскресенье, 30 сентября 2001 года, он попал колесом в выбоину на дороге, и его катапультировало вперед через руль. Он упал на голову и, несмотря на шлем, который он всегда надевал, получил тяжелую закрытую черепно-мозговую травму. Он был доставлен в Стэмфордскую больницу, где компьютерная томография показала перелом костей черепа и острую субдуральную гематому: сгусток крови на поверхности мозга. Доктор Эпштейн находился в коме из-за травмы и давления, оказываемого на его мозг гематомой. Была выполнена срочная трепанация черепа, чтобы удалить сгусток крови и устранить повреждение, вызывавшее кровотечение.
Исход операций такого рода спрогнозировать очень трудно. Все зависит от тяжести травмы, а также от того, не были ли обнаружены, помимо основного, какие-либо дополнительные повреждения. Прогноз делается с учетом состояния пациента на момент прибытия в больницу, а доктор Эпштейн был доставлен в бессознательном состоянии.
Он пробыл в коме месяц. После выхода из комы его психическая деятельность начала постепенно восстанавливаться, и в конце октября, когда его перевели в реабилитационное отделение медицинского центра «Маунт-Синай», он уже был в состоянии узнавать людей, которых знал до несчастного случая. Со временем его мыслительные способности почти полностью восстановились.
К сожалению, этого нельзя сказать о его физических возможностях. Он страдал частичным параличом правой стороны тела и диплопией (двоением в глазах), поэтому был вынужден носить глазную повязку. Он так и не смог вернуться в операционную в качестве хирурга, и нейрохирургия потеряла гениального врача.
Доктор Эпштейн скончался 9 июля 2006 года, хотя и не из-за последствий травмы. У него развилась злокачественная меланома, самый опасный вид рака кожи, и он умер от метастатических поражений.
Еще одним наглядным примером двойственности велосипедного мира, несущего в себе как добро, так и зло, может служить мой коллега Херб Ауэрбах. Херб руководит отделением патологии в моей больнице. Он считает, что именно езда на велосипеде помогла ему вернуть телу идеальный вес и приобрести лучшую физическую форму за всю его жизнь. Он один из самых сильных гонщиков в группе наших врачей, любителей велоспорта, о которой я вам говорил и к которой, возможно, однажды присоединюсь снова.
