— Конечно при мне! — радостно воскликнул Саид, вытаскивая из-под одежды золотую цепочку. — А вы та самая добрая фея, которая подарила мне при рождении этот талисман?
— Я была подругой твоей матери, — отвечала фея, — и готова быть другом и тебе, если ты будешь хорошим человеком. Ах, если бы твой отец не повел себя так легкомысленно и последовал моему совету! Многих неприятностей тебе удалось бы избежать!
— Значит, так должно было случиться! — сказал на это Саид. — Но, любезная моя фея, запрягите свою небесную колесницу, призовите крепкий северо-восточный ветер, чтобы в несколько минут доставил меня к батюшке в Бальсору, где я спокойно проведу оставшиеся полгода до моего двадцатилетия.
Фея улыбнулась.
— Ты знаешь, как с нами надо говорить, — сказала она, — но, бедный мой Саид, это невозможно. После того как ты покинул отчий дом, я не могу здесь, на чужбине, сотворить для тебя никаких чудес. Я даже не могу вызволить тебя из-под власти твоего мучителя, мерзкого Калум-бека. Ему оказывает покровительство злая фея — твой личный враг.
— Значит, у меня есть не только добрый друг, но и личный враг? — спросил Саид. — Мне кажется, что я не раз уже испытал на себе влияние этой злодейки. Но ведь хотя бы советом вы мне можете помочь? Не стоит ли мне обратиться к халифу и попросить о помощи? Он человек мудрый, и в его силах защитить меня от Калум-бека.
— Это верно, Гарун — мудрый правитель, — согласилась фея. — Но он, к сожалению, всего-навсего человек. Он верит, как себе, Мессуру, своему первому приближенному, и не без оснований, ибо он не раз испытал его на верность и Мессур его ни разу не подвел. Но сам Мессур при этом точно так же безоговорочно верит Калум-беку, не имея на то никаких оснований, потому что Калум — человек дрянной, хотя и приходится Мессуру родственником. Калум — большой хитрец, и он, едва приехав, уже успел нарассказать о тебе своему двоюродному брату невесть каких небылиц, а тот в свою очередь передал все халифу, так что если ты явишься во дворец, то хорошего приема тебе не будет, потому что халиф уже настроен против тебя. Но есть другие средства и пути, как приблизиться к нему, и звезды говорят, что тебе в конце концов удастся добиться его милости.
— Да, плохи мои дела, — с горечью сказал Саид. — Придется мне и дальше служить зазывалой у мерзкого Калум-бека. Но, может быть, любезная фея, вы все-таки сделаете для меня одно доброе дело. С детских лет я обучался военному искусству, и для меня нет большей радости, чем участвовать в поединке, когда можно показать свое умение во владении копьем, и луком, и мечом. Такие поединки для молодых людей из самых знатных семей устраиваются тут в городе раз в неделю, но допускаются к подобным турнирам только те, у кого есть подобающее полное облачение, и только свободные ратники, а не рабы, и слуги базарных лавочников такого права, конечно, тоже лишены. Как было бы замечательно, если бы вы сделали так, чтобы у меня раз в неделю был конь, оружие и подходящее платье и чтобы лица моего никто узнать не мог.
— Желание твое достойно благородного молодого человека, — отвечала фея. — Отец твоей матушки слыл самым храбрым воином во всей Сирии. Похоже, ты и лицом пошел в него. Запомни этот дом, каждую неделю тебя здесь будут ждать конь, два конника-оруженосца, оружие и платье, а кроме того — особая вода, умоешься ею, и тебя никто не узнает. А теперь, Саид, прощай! Наберись терпения, будь умным и веди себя хорошо! Через полгода твоя дудочка наконец запоет, и ее песни будут достигать слуха Зулимы.
Исполненный благодарности и почтения, юноша попрощался со своей чудесной благодетельницей. Он запомнил как следует дом и улицу и пошел обратно на базар.
Вернулся он как раз вовремя, чтобы прийти на помощь своему хозяину Калум-беку и выручить его из неловкого положения. Подойдя, он увидел перед лавкой большую толпу, мальчишки вертелись вокруг купца, осыпая его насмешками, а старики хохотали во все горло. Калум-бек дрожал от ярости, но продолжал стоять, преодолевая смущение, на пороге своей лавки, держа в руках шали и накидки. Вся эта сцена, как выяснилось, имела своей причиной одно небольшое происшествие, случившееся после ухода Саида. Калум был вынужден сам встать на место своего красавца-слуги и начал зазывать прохожих, но никто не желал ничего покупать у такого неприглядного и к тому же старого зазывалы. Тут на базаре появились двое, которые хотели купить своим женам подарки. Несколько раз они уже обошли все по кругу и вот теперь снова появились перед лавкой Калум-бека, равнодушно скользнув по ней взглядом.
Калум-бек, догадавшись, что они явно что-то ищут, решил извлечь из этого выгоду и принялся кричать:
— Эй, любезные! Сюда идите! Чего вам надобно? Может, шали или накидки? Смотрите, какая у меня красота!
— Знаешь, старик, — сказал один из них, — товар твой, может быть, и хорош, да только не для наших жен. Они у нас с причудами и, как все в городе, не желают покупать себе платков ни у кого другого, кроме как у красавчика Саида, который где-то тут служит зазывалой. Мы уже битых полчаса тут ходим, но все никак не можем отыскать его. Не скажешь нам, где его найти? За это в следующий раз мы и у тебя что-нибудь купим!
— Благодарение Аллаху! — радостно воскликнул Калум-бек, улыбаясь во весь рот. — Пророк привел вас к нужному месту! Вы ищите красавца-зазывалу, чтобы купить у него шалей? Заходите! Он состоит при этой лавке!
Один из этих покупателей рассмеялся, глядя на неказистого уродца, который имеет наглость выдавать себя за красавца-зазывалу. Другой же решил, что Калум над ними потешается, и потому ответил ему отборной бранью. Калум-бека это страшно возмутило, он призвал своих соседей, чтобы те подтвердили — именно это заведение называют лавкой красавца-зазывалы, но соседи, завидовавшие тому, что с недавних пор торговля у него пошла в гору, заявили, что, дескать, знать ничего не знают, и разъяренные покупатели набросились с кулаками на мерзкого обманщика, как они обозвали несчастного Калума. Тот защищался больше воплями и бранью, чем кулаками, и тем привлек внимание зевак, которые тут же собрались возле его лавки. Полгорода знало его как хитрого и подлого сквалыгу, вот почему все только радовались тому, что он получит теперь по заслугам. И вот один из драчунов уже схватил было Калума за бороду, но кто-то ловко перехватил его руку и в одно мгновенье нападавший грохнулся на землю, так что тюрбан соскочил у него с головы и туфли отлетели далеко в сторону.
Толпа, которой, верно, хотелось посмотреть, как разделаются с Калум-беком, загомонила недовольно, товарищ поверженного драчуна огляделся, ища того, кто осмелился так обойтись с его другом, но, когда он увидел перед собой высокого, крепкого юношу со сверкающим взором и лицом, в котором читалась отвага, он предпочел не ввязываться с ним в драку, тем более что Калум, считавший свое счастливое спасение истинным чудом, принялся размахивать руками, показывать на молодого человека и кричать:
— Вот вам доказательство! Вот он, Саид, красавец-зазывала! Что, получили?!
Собравшиеся посмеялись, они-то знали, что Калум-беку досталось ни за что. Пострадавший драчун, пристыженный, поднялся с земли и похромал прочь вместе со своим товарищем, так ничего и не купив — ни шали, ни накидки.
