Можно себе представить, как охотно принял молодой человек это приглашение! Быть под одной кровлей с возлюбленной, постоянно вблизи нее, порою — часок наедине, обласканный ее отцом, — такого он не мог предполагать и в самых смелых своих мечтах!
Одно только смущало влюбленную пару: старый Лихтенштайн временами становился необыкновенно мрачным. Казалось, он получал дурные вести с театра военных действий. В разное время дня в замок прибывали гонцы, они приходили и уходили, но старик не открывал своему гостю того, что они приносили.
Несколько раз в вечерних сумерках Георгу казалось, что через мост крадется знакомый ему хардтский музыкант. Однако надежда разузнать что-либо у него оказалась тщетной: едва Георг пробовал сойти вниз, чтобы встретить тайного посланца, как того уже и след простывал.
Молодой человек чувствовал себя несколько задетым тем недостатком доверия, которое выказывал ему старый рыцарь, и, не удержавшись, сказал о том Марии:
— Ведь я отдал себя всецело друзьям герцога, хотя в их деле лично для меня не было ничего заманчивого. Изгнанник и рыцарь фон Лихтенштайн выказали мне дружбу и доверие, да, видно, не в полной мере. Отчего мне не дозволяется узнать, как идут дела в Тюбингене? Какие усилия предпринимает герцог для того, чтобы вернуть свою страну? Неужели я только и гожусь для того, чтобы драться, а как советчика меня отвергают?
Мария пыталась утешить любимого.
Ее глаза, приветливые речи на миг заставляли забыть тревожные думы, однако грустные мысли то и дело возвращались вновь: озабоченное лицо старого рыцаря постоянно напоминало Георгу о деле, которому он мысленно уже посвятил все свои силы.
Наконец юноша не вынес неизвестности. В канун Светлого воскресенья, вечером, он, подвергаясь опасности показаться нескромным, спросил старого рыцаря о положении дел герцога, его планах и задал вопрос: не нуждается ли тот в его помощи? Но рыцарь фон Лихтенштайн, дружески пожав ему руку, успокоил:
— По твоему лицу, бравый юноша, я вижу, что твое сердце готово разорваться на части при одной мысли, что ты не можешь принять участие в наших трудах и заботах. Потерпи еще немного; быть может, один только день — и многое решится. Что мне мучить тебя неверными слухами и печальными вестями? Твой юношеский ум еще не привык распутывать хитросплетения зла и паутины обмана. Если будет решено что-либо положительное, то ты, поверь мне, будешь желанным сотоварищем и в совете, и в деле. Тебе нужно знать пока только то, что наше дело идет ни шатко ни валко, однако все вскоре должно решиться.
Георг понял, что старик прав. Но его ответ не удовлетворил юношу, да и имени изгнанника он все еще не знал. Мария в ближайшую же ночь, как только он прибыл в замок, спросила, можно ли назвать его имя гостю. «Время пока не пришло!» — последовал ответ.
Еще одно обстоятельство удручало Георга. Он рассказал хозяину Лихтенштайна, как подружился с изгнанником в пещере и как стремится быть к нему поближе. Тем не менее его ни разу не пригласили на встречу с таинственным ночным гостем. Георг был слишком горд для того, чтобы навязывать свое общество, поэтому втихомолку ждал из ночи в ночь, но ничего не менялось.
Тогда он решил хоть раз, не будучи приглашенным, понаблюдать за тем, как ночной гость входит в замок, и тщательно обдумал свой план.
Окна комнаты, куда его неизменно провожали в восемь часов, были обращены к долине, как раз напротив той стороны, где был мост. Отсюда, следовательно, он не увидит таинственного гостя.
Большая комната на втором этаже запиралась на ночь. В коридоре, соединяющем комнаты и зал, из двух окон был виден мост, но окна были слишком высоки, к тому же забраны решетками, так что ничего особо из них не рассмотришь. Оставалось одно: где-то спрятаться, чтобы понаблюдать за ночным посетителем. На первом этаже жило много людей, незаметно укрыться там было невозможно.
Но когда Георг тщательно исследовал дорогу и конюшню с вырубленными в скалах стойлами, ему попалась на глаза небольшая ниша вблизи подъемного моста, прикрытая дверью, которая запиралась лишь в случае вражеского нападения. Лучшего наблюдательного пункта нельзя было и придумать: слева к дверям прикреплялся подъемный мост, справа уходила вниз лестница, а прямо перед ним начиналась дорога, которая вела в замок. В эту нишу он и решил прокрасться в ближайшую же ночь.
В восемь часов, по обыкновению, пришел слуга с фонарем, чтобы сопроводить юношу в постель. Хозяин замка и его дочь пожелали гостю спокойной ночи. Он вошел в свою комнату и тут же, не раздеваясь, отпустил слугу, после чего упал в одежде на кровать и стал прислушиваться к ночному колоколу, отбивающему внизу, в долине, время.
Глаза его периодически закрывались, мысли витали между сном и явью, но он усилием воли заставлял себя бодрствовать.
Пробило десять. В замке все стихло. Георг поднялся, натянул тяжелые сапоги со шпорами, закутался в плащ и осторожно приоткрыл двери. Дверные петли скрипнули, юноша, затаив дыхание, прислушался, не выдал ли его предательский скрип? Обошлось!
Луна тускло освещала площадку перед замком и на этот раз его не выдала.
Он метнулся к винтовой лестнице и лишь разок остановился прислушаться, нет ли посторонних звуков… Шумел ветер, шелестел листвой могучий дуб над мостом.
Георг опасливо сошел вниз. В ночной тиши все звучит необычайно громко; многое, на что бы он не обратил внимания днем, вызывало настороженность. Ноги Георга ступали по песку, вызывая такой скрип, что, казалось, его могут услышать в доме.
Юноша продвигался уже вдоль первого этажа и остановился, чтобы осмотреться. В печи на кухне полыхал жаркий огонь. Наконец он оказался внизу. Путь до ворот занял четверть часа.
Георг укрылся в нише и потянул на себя дверь, оставив щель, в которую можно было все рассмотреть. В замке по-прежнему царила тишина, изредка прерываемая легкими шагами, — верно, то Мария хлопотала по хозяйству.
Прошло еще минут пятнадцать, в деревне пробило одиннадцать часов. Наступило время ночного гостя. Вдруг наверху залаяла собака, и тут же раздался возглас: «Лихтенштайн!»
— Кто там? — спросили из замка.
— Человек, — ответил голос, знакомый Георгу.
Старый страж вышел из укрытия и принялся открывать замок подъемного моста. Пока он этим занимался, сверху огромными прыжками пронеслась собака. Дог скулил, крутил хвостом, прыгал на привратника, как бы стараясь помочь ему опустить поскорее мост. Следом появилась Мария, она несла фонарь, чтобы посветить привратнику, который, казалось, не мог совладать со сложным запором.
— Поторопись, Бальтазар, — прошептала девушка. — Он уже долго ждет, а сегодня такой ветер!
— Сейчас-сейчас, барышня, сниму только цепь, и вы увидите, как опустится мой мост. Я ведь, как вы приказали, смазал маслом все пазы, чтобы ничего не скрипело и не будило госпожу Розель.
Лязгнули цепи, механизм сработал, и изгнанник из пещеры, закутанный в грубый плащ, поднялся на мост. Георга вновь поразили его мужественная осанка, пронзительные глаза, высокий лоб, сила и мощь, сквозящие в каждом движении.
