– А выглядит совсем как тетя Фатьма…
Женщина с улыбкой посмотрела на Мерьем и сказала:
– Извините его, он еще совсем ребенок.
Мерьем произнесла:
– Пускай, ничего страшного. Я завяжу.
Однако у нее ничего не получилось, она никак не могла справиться с этими нарядными ботинками. И ребенок, пыхтя, сам завязал шнурки.
Мерьем в жизни своей не слышала, чтобы к ней обращались не на «ты», а на «вы». Разве это не было чудом?! Белокурая женщина, сидя рядом с мужчинами, разглядывает картинки с голыми девицами, девушка скандалит с мужчинами, а теперь вот еще и ее саму величают на «вы». Это ли не чудеса?!
В этот момент молодая женщина, сидящая рядом с Джемалем, сказала: «В добрый путь!» Она не обращалась ни к кому конкретно, однако мужчина напротив тоже промолвил: «В добрый путь!» Все одобрительно покачали головой.
– Этот господин, который сидит рядом со мной, американский журналист, – вдруг сказала молодая женщина. – Он приехал, чтобы написать репортаж о Турции. Он со всеми хотел бы поговорить. А я буду ему переводить. Меня зовут Лейла, я гид.
Достав из сумки визитные карточки, она протянула их мужу женщины в бело-голубых ботинках и Джемалю.
– Имя господина – Питер Кэйп. Он хочет задать вам несколько вопросов. Если вы, конечно, согласны, – с улыбкой добавила она.
Сидящий напротив нее коротко стриженный мужчина кивнул:
– Конечно! С удовольствием.
Он обратился к американцу на языке, которого Мерьем не понимала. Было заметно, что и мужчине говорить на чужом наречии нелегко.
Но ему так сильно хотелось пообщаться с американским журналистом!
– Мы побывали во многих местах, – сказала Лейла. – На востоке и на западе, на Черном и Средиземном морях. Однажды пришлось ехать на грузовике, а в деревнях передвигались на ишаке. Сейчас вот путешествуем поездом. Цель господина Кэйпа – пообщаться со всеми.
Мужчина снова произнес:
– Конечно! Пожалуйста!
Белокурый американец заглянул в блокнот, который держал в руках, и что-то сказал. Он не оборачивался к Лейле, а спрашивал, глядя мужчине прямо в глаза. А она переводила:
– Он спрашивает, кем вы работаете.
– Я врач, уролог, а моя жена работает в банке.
– Вы живете в Анкаре? – спросил Кэйп.
– Да.
– Некоторые из людей, с которыми мы беседовали, говорят, что противостояние правых и левых сил в Турции ушло в прошлое. Сейчас Турция является трехполюсной. С одной стороны – турецкие националисты, с другой – курдские националисты, а третий полюс – это политический ислам. Вы поддерживаете это мнение?
От такого вопроса доктор немного опешил, даже не смог скрыть своей растерянности. Затем, поколебавшись, ответил:
– Нет! Я совершенно не согласен. Я никогда не соглашусь с тем, что Турецкая Республика может быть разделена.
Он поднял брови, выставил вперед подбородок и встрепенулся так, словно говорил с иностранным агентом, продавая секреты которому он совершил бы предательство в отношении своей родины.
Лейла, видимо, уже повидала всяких ситуаций, она бойко объяснила Питеру, что и как. А затем сказала:
– Вы неправильно поняли. Он говорит не о разделе Турции, а о том, что происходит поляризация турецкого общества. О трехполярной Турции.
Доктор задумался. Воспользовавшись возможностью, в разговор вступила его жена:
– Такого разделения нет, – сказала она. – С одной стороны, есть современная и светская республика Ататюрка. А с другой – пытающиеся ее уничтожить курды и исламисты.
Лейла перевела ее слова американцу.
На этот раз Питер обратился к женщине:
– Вас пугает эта ситуация?
– Да, немного, – ответила женщина. – Потому что нам уже хорошо известно, что могут сделать курды, чего может стоить Турции их восстание.
Немного помолчав, она добавила многозначительно:
– Естественно, и западные государства этому способствуют.
Питер Кэйп спросил:
– Что же в этом страшного?
– Исламисты хотят превратить нас в Иран, чтобы современные турецкие женщины, как тараканы, были закутаны с головы до ног. Будь такая возможность, они бы на всех нас надели паранджу!
– А что вы думаете об акциях ношения платков-тюрбанов в университетах?
– Все это идет из одного центра. Они не просто водрузили на голову тюрбан, это политический символ, в Иране все тоже с этого начиналось. Сначала университеты заполняются тысячами студенток в тюрбанах, потом следует государственный переворот, после этого мы захотим перейти на арабскую графику, перенести выходной с воскресенья на пятницу, а там недалеко и до шариатского государства! Это что-то вроде «Талибана»!
– Что же, по-вашему, студенты не могут одеваться так, как хотят?
– Если таким образом они исполняют часть вражеского призыва, то нет! Наши бабушки всегда носили платки, однако это – совсем другое! Это не нормальный платок, а политический символ, униформа.
– То есть? – спросил Питер.
Женщина подняла руки к голове, пытаясь объяснить разницу между нормальным платком и тюрбаном, как вдруг наткнулась взором на Мерьем.
– А, – сказала она. – Вот, пожалуйста. Голова этой девушки тоже покрыта, однако не так, как у них. Нормальные анатолийские женщины носят вот такие платки, а не те, уродские.
«Ой-ой, – воскликнула Мерьем про себя. – Вон чем обернулся этот пылкий разговор – перешел на мою одежду!» Все в купе уставились на ее грязный платок. Даже гяур на нее смотрел.
– Откуда вы? – спросила ее Лейла.
– Из Сулуджа, что в окрестностях озера Ван.
Лейла перевела это Питеру.
Тот с жадностью принялся ее расспрашивать:
– Ты турчанка или из курдов?
Мерьем с беспокойством посмотрела на Джемаля, чтобы понять, может ли она отвечать, и, не заметив каких-либо признаков его гнева, прошептала:
– Слава Всевышнему, я мусульманка!
Лейла объяснила:
– Он не то спрашивает. Он спросил: ты из турок или из курдов.
В разговор вступил Джемаль:
– У нас там все вместе живут, турки и курды. Когда девушку замуж берут, семьи смешиваются. Однако турок больше.
С первого взгляда Лейла поняла, что он военный, и тут же довела это до Питера.
Питер проявил большой интерес к службе Джемаля в спецназе, к столкновениям в горах и обрушил на него шквал вопросов: в каких переделках он побывал? Правда ли, что разрушаются курдские деревни и проводятся зачистки? Творятся ли жестокости в отношении находящегося в окружении населения? Погибали ли его друзья? Много ли повстанцев он убил? Как проходят боестолкновения? Уходят ли курды на север Ирака? Был ли он ранен?
