Здесь в разговор вмешался молодой человек и сказал, что он, конечно, уважает материнские чувства, но они – террористы, и вся их деятельность ведется с подрывной целью. Вспыхнул страшный скандал. Как раз в этот момент вошел Джемаль.
Сехер кричала на молодого парня:
– Что вы за человек? Сотни молодых ребят умирают, а вы и пальцем не пошевелите, да еще и говорите матери, что ее сын – террорист! Какое вы имеете право?!
Парень тоже не оставался в долгу:
– Твой брат задержан по антитеррористическому закону, не так ли? Что тут еще говорить!
– Мой брат не связан с терроризмом! Никакого отношения к этому не имеет.
– Но арестован по закону о борьбе с терроризмом, да? Что? Разве не так? Давай-ка говори!
Парень был из вспыльчивых и задиристых. Сидящая рядом жена тщетно пыталась успокоить его.
Сехер сказала:
– Мой брат всего лишь состоял в студенческом союзе, изучал книги! У него не было никакой связи с терроризмом.
– Однако этот закон преследует террористов!
– Так называемый закон о борьбе с террором на самом деле – несправедливость, по его букве было арестовано десять тысяч человек! Из них девять тысяч – школьники и студенты, мальчишки, которые писали надписи на стенах, читали книжки, организовывали студенческие союзы. У тебя вообще, что ли, нет к ним сострадания?!
Сехер уже перешла на высокие тона, и мать, приговаривающая: «Не связывайся, ради бога, не связывайся!», никак не могла ее успокоить.
Отец смотрел вокруг печальным взглядом, попыхивал из-под усов трубкой с табаком и не встревал в разговор ни словом.
– Студенты! – выкрикнул парень так, словно разговаривал не с теми, кто сидел напротив, а сам с собой или со своей женой на их кухне. – Знаю я, что это за студенты…
Сехер снова взорвалась:
– Да откуда ты знаешь? Ты же никогда не встречался с моим братом!
– Даже если и не с твоим братом, так с его товарищами я достаточно сталкивался. Знаю, что это за фрукты!
Мать снова попыталась закрыть рот Сехер, она поняла, что человек напротив – чиновник или полицейский, а может, сотрудник спецлужб или каких-либо спецподразделений, и испугалась возможных последствий.
Но глаза Сехер горели, она была возмущена тем, что этот человек смеет нападать на ее брата-студента, которому вскоре было суждено умереть.
Сехер повернулась к Джемалю:
– Ты военный, братишка? Вот скажи, такая вот несправедливость разве допустима? Разве можно так оскорблять мать, сердце которой разрывается от горя? Мой брат – чистый ангел. Какой он террорист?! В жизни своей оружия в руках не держал, даже не видел его…
Джемаль не знал, что сказать. Ситуация его смущала, лучше было не вмешиваться в разговор.
Сидящий рядом молодой человек спросил:
– Где ты служил, брат?
Джемаль ответил.
– Во многих боях побывал?
Джемаль качнул головой.
Человек протянул руку Джемалю:
– Меня зовут Экрем. Я сотрудник отдела по чрезвычайным ситуациям. А это моя жена Сюхейла.
Он замолчал. Сидящая рядом с Джемалем девушка ожидала продолжения знакомства, однако у Джемаля не было никакой охоты общаться с кем бы то ни было.
Через какое-то время спор поутих, все погрузились в свои мысли. Не было слышно ничего, кроме стука колес…
Невероятное пришло оттуда, откуда его совсем не ждали.
Пожилой человек, отец «террориста», не произнесший ни слова за весь спор, встал и плюнул в лицо Экрему.
Плевок прилетел в тот момент, когда Экрем совсем не ждал, и от этого он словно взбесился. Он вскочил на ноги, схватил мужчину за ворот, казалось, он вот-вот выхватит пистолет! Однако пожилой мужчина нисколько не испугался и лишь улыбался. Это была какая-то мечтательная улыбка.
Пожилая женщина сказала испуганно:
– Простите, пожалуйста, моего мужа, господин чиновник. Он больной! Со справкой! Он не знает, что делает.
Она достала из сумки заключение врача и протянула его Экрему.
Тот замешкался, не зная, что делать. Он был сильный и мог одним движением сломать этого улыбающегося, похожего на живой труп, больного старика. Наверное, лучше всего было бы подчиниться своей жене, которая тянула Экрема за рукав, причитая:
– Опомнись, человек не в себе!
Джемаль услышал, как она прошептала на ухо мужу:
– Это же юродивый. Не связывайся!
Экрем нервно распахнул дверь и вышел в коридор.
Мерьем ничего не понимала в споре, однако внимательно следила за развитием событий. Она заметила, что на лице Сехер появилась удивительная улыбка. Даже мать улыбалась. Старик взял реванш за всех них.
– А еще чиновник, подлец! Получает зарплату с наших налогов, – процедила Сехер сквозь зубы.
Жена Экрема сказала:
– Молчи, сестра! Даже мне трудно остановить этого человека. Потом обо всем сильно пожалеете.
А на вопрос Сехер: «И что он нам сделает?» таинственно добавила:
– Я предупредила! Будьте осторожны!
Через какое-то время Экрем вернулся в купе, с ним был кондуктор. Экрем показал в сторону Сехер и сказал кондуктору:
– Вот, здесь можем положить. Несчастная женщина лежит на полу. Очень больна. Может умереть! А эти места предназначены для инвалидов, раненых, больных и беременных.
Речь шла о женщине, лежавшей в тамбуре. Муж женщины тоже с любопытством заглядывал внутрь купе.
Кондуктор сказал:
– Господин верно говорит. Давайте будем человечны, возьмем женщину сюда.
Сехер со злостью спросила:
– Почему не на место напротив, а на мое?
Экрем ответил:
– Потому что моя жена тоже нездорова, ей плохо. Вы сейчас уступите, а когда моей супруге полегчает, поменяемся.
И улыбнулся.
Пожилая женщина поднялась со вздохом:
– Пойдем, дочка!
Взяв чемоданы, они вышли в коридор. Больную принесли и положили на покрытую зеленым кожзаменителем скамью.
Этой женщине из Анатолии, пожалуй, еще не было и тридцати. Голова ее была укутана платком. По лицу было видно, что она очень страдает от боли. Двое детей и муж пристроились у нее в ногах.
Муж сказал Экрему:
– Да благословит вас Аллах, пусть он даст вам всем, чего вы только пожелаете.
Однако мысли Экрема были заняты другим. Он сказал Джемалю:
– Ты не смотри, приятель, что все так произошло. С этой семьей не все так просто. Они – красные коммунисты. Они здесь, перед нами, вроде полноценные турки. Но чуть что – начинают говорить с позиций курдов, алевитов, левых, коммунистов…
