– Да, конечно, – ответил Грант и провел их на несколько ступеней ниже. – В каком-то смысле оно им и осталось. Только вот груз здесь не совсем обычный.
– И все же, Грант, – спросил Хенриксон, – к чему такая секретность и почему знать об этом должны только мы?
Капрал задал именно те вопросы, которые появились в голове Козловски.
Они приближались к стеклянному резервуару, и Александра начала различать некоторые детали: провода, свисающая аппаратура.
А в самом центре что-то большое и живое.
А рядом – яичный мешок.
И отброшенный панцирь лицехвата.
Она подошла к стеклу, пораженная отвратительным зрелищем.
– Что ж, капрал, – сказал Грант, – я знаю, что морпехи ненавидят чужих. Боюсь то, что находится здесь, действительно пошатнет моральные устои солдат, такие важные для выполнения нашей операции.
К Гранту подошел полный мужчина с детским лицом и прилизанными светлыми волосами. На нем был длинный лабораторный халат. Они пошептались о чем-то в углу, а затем мужчина показал Гранту какую-то схему. Дэниел кивнул, убрал ее, а затем взял ученого под руку и подвел к гостям, чтобы познакомить.
– Это доктор Марри Фрайл. Он отвечает за данный проект. Во всяком случае, за научную его часть.
– С командиром я уже знаком, а вот капрала вижу впервые, – сказал доктор.
Теперь Козловски вспомнила этого человека. Ей представили его еще на Земле, а затем он и группа остальных ученых исчезли на своей палубе. Это было просто мимолетное рукопожатие. Казалось, что доктор живет в своем собственном маленьком мире, где ему известен каждый уголок. Таких знакомых, как Фрайл, у Александры было немало: высокомерные умные парни с пухлыми красными щеками, но без всякого жизненного опыта. Однако сейчас не доктор Фрайл занимал ее мысли.
Она на него вообще не смотрела.
То, что находилось в резервуаре, отдаленно напоминало человеческое тело. Конечности и голова отсутствовали. Кишечник и пищевод соединялся со стоящими рядом органическими аппаратами.
Через эти механизмы поступала жидкость, питающая торс.
– Что это? – неуверенно спросила Козловски, пытаясь побороть свой внутренний страх.
– Фрайл, введите наших гостей в курс дела, – предложил Грант.
– Конечно, мистер Грант. Разумеется, все это выглядит не очень привлекательно, но вид человеческих внутренностей вряд ли доставит кому-то удовольствие. Лично я отношусь к нему как к своей собственности. Понимаете, это, в некотором роде, часть меня.
Ученый подошел к аквариуму и положил пухлую ладонь на стекло. Было видно, что он испытывает довольно странное чувство гордости.
– Это донорский клон, созданный из ДНК. Из него может вырасти только торс. Без мозга и с очень ограниченной нервной системой. Его жизнедеятельность регулируются аппаратом. Такие клоны обычно создаются лишь с целью выращивания отдельных донорских органов и тканей, – сказал Фрайл и постучал пальцами по стеклу, а затем обернулся и посмотрел на Козловски. – Я признаю, что существо выглядит не лучшим образом, но польза от него огромная. И я горжусь тем, что клетки для его создания были взяты из моего запястья.
К ним подошел странноватого вида ученый, у которого на лице застыла глупая улыбка. Его ранее представили Козловски как доктора Амоса Бегалли.
– Нам пришлось подбросить монетку, потому что все хотели отдать свои клетки. Доктор Фрайл выиграл. Он сейчас как гордый отец, ожидающий появления на свет своего сына.
Фрайл пожал плечами:
– Это очень интересный эксперимент, должен признать.
Козловски покачала головой. Она наконец поняла, что находилось перед ее глазами. Алекс повернулась к Гранту и произнесла сквозь сжатые зубы:
– Я видела такое раньше. Вы выращиваете здесь одно из этих дьявольских существ!
– Спокойно, детка, – ответил Грант. – Здесь достаточно безопасно. Тело находится в состоянии анабиоза. Оно не сможет разорваться, пока не нажаты необходимые кнопки. Существо находится за стеклом, которое невозможно пробить, в клетке из специальных сплавов. А если случиться что-то непредвиденное, то на этот случай здесь установлена тревожная сигнализация и автоматически срабатывающая лазерная решетка.
– Но эта штука… Она живая…
– Не в полной мере, – сказал Фрайл. – Оно не чувствует боли, не может думать. Это просто масса тканей, которая служит нам для определенной цели.
– А если ксеноморф все-таки вырвется…
– Полковник, уверяю вас, что нам известны все риски и нами приняты все меры предосторожности, которые встроены в систему безопасности, – сказал Грант. – Поверьте на слово, в «Нео-Фарм» мы занимаемся такими вещами уже несколько лет. Мы не первые, кто осуществляет такой эксперимент. Этой женщине, которую звали Рипли, уже давно удалось создать чужого. Так что технология отработана. Мы знаем, что делаем.
– Но объясните, зачем вы создаете ксеноморфа, если мы летим на планету, полную этих тварей?
– Это научный эксперимент, – сказал доктор Фрайл. – Естественно, мы хотели бы вернуться на Землю с образцами ДНК и королевским маточным молочком, чтобы создать собственную колонию для известных вам целей. Может быть, нам удастся заполучить и яйца. Но мы хотим работать с продуктом наших ДНК-манипуляций и создать свою королеву с помощью того самого маточного молочка, которое добудут ваши доблестные солдаты. Это будет очень интересно, если у нас получится поработать с веществом, которого на Земле не существует.
– Да, вы видите, мы все тщательно продумали, – сказал доктор Бегалли и широко улыбнулся. – Метаболический контроль. Мы установили системы таким образом, чтобы детеныш не появился на свет раньше, чем мы добудем маточное молочко, необходимое для его вскармливания.
– Прекрасно, – сказала Козловски. – Просто прекрасно.
– К тому же на этих палубах у нас есть необходимые резервуары и отсеки для собранного молочка и яиц чужих. Теперь вы понимаете, почему ваши солдаты могут огорчиться, если узнают, чем мы занимаемся?
– Я понимаю, почему люди так боятся этих существ, – сказал Фрайл и покачал головой. – Однако «Нео-Фарм» предпринял меры, чтобы обратить на пользу человечеству то, что еще совсем недавно представляло угрозу. Например, мы уже начали разрабатывать некоторые лекарства. Сейчас одному Богу известно, каким образом понимание ДНК чужих поможет нам в будущем, – Фрайл воодушевленно вздохнул. – Но я действительно чувствую, что стану отцом ксенобиологии. Это ведь целый аспект, который может послужить основой для значимого прогресса в развитии человечества. Кто знает, какие перспективы ждут нас впереди!
– Испытайте сначала ужасную боль. Испытайте смерть. Переживите потерю дорогих вам людей, – сказала Козловски.
Фрайла передернуло от ее резкого ответа.
– Я думаю, полковник, что вы не можете оценить красоту и сложность генетики чужих, – сказал ученый.
