Махмуд встревожился. Что сделает толпа, когда австрийцы скажут, что не хотят видеть их в своей стране? Их марш по территории Венгрии был мирным. До этого момента. Неужели он превратится в очередную бойню, когда их снова начнут травить газом, наденут наручники и бросят в тюрьму?
– Добро пожаловать в Австрию! – сказал один австриец по-арабски, но с сильным акцентом. Остальные стали кричать «Willkommen!» и аплодировать. В самом деле аплодировать.
Махмуд глянул на Валида, который был ошеломлен не меньше него. Это какая-то ошибка? Австрийцы не поняли, что перед ними сирийские беженцы?
И тут их окружили улыбающиеся люди. Они пытались пожать им руки, совали подарки. Какая-то женщина дала матери охапку чистой одежды, а мужчина явно встревожился при виде порезов и синяков отца. Мальчик в спортивном свитере с логотипом «Нью-Йорк Янкиз», явно ровесник Махмуда, отдал ему пластиковый пакет с хлебом, сыром, фруктами и бутылкой воды. Он так растрогался, что едва не заплакал.
– Спасибо, – поблагодарил он по-арабски.
– Bitte, – ответил мальчик. Махмуд предположил, что на немецком это означает «пожалуйста».
Как они узнали позже, австрийцы видели их марш по телевизору и вышли помочь. Так продолжалось на всем пути в Никельсдорф, ближайший город, где имелся вокзал. Белые австрийцы, коренные жители, и арабо-австрийцы с оливковой кожей, которые недавно иммигрировали в страну, заполняли эстакады, бросали бутылки с водой и еду: хлеб, свежие фрукты, пакеты с чипсами. Мужчина рядом с Махмудом поймал жаренную на гриле, обернутую в фольгу курицу.
– Мы с вами! Идите с Аллахом! – прокричала какая-то женщина по-арабски.
Сердце Махмуда переполняла радость. Больше они не какие-то невидимки, запертые в центре предварительного содержания. Люди наконец замечают их, а хорошие люди и вовсе помогают.
И вот наконец они добрались до вокзала в Никельсдорфе, где купили билеты до Вены, столицы Австрии. Ехали всю ночь, а когда наутро прибыли, купили билеты до Мюнхена, большого немецкого города. Там их ждал теплый прием, как и в Австрии, только еще гостеприимнее. На вокзале собрались тысячи беженцев, а среди них ходили сотни немцев, предлагая бутылки с водой и чашки с кофе и чаем. Одна пара принесла полную корзину конфет, которые раздали детям. Махмуд и Валид присоединились к веселой компании ребятишек. Они тоже получили угощение, которое сразу жадно съели. Группа людей разгружала грузовик с фруктами, а другая раздавала пеленки всем, у кого были младенцы.
Они напомнили Махмуду о Хане. Он взглянул на мать. Она тоже думала о сестренке.
Мать прижала руку к губам и снова стала пробиваться сквозь толпу, спрашивая всех, не видели ли они ее дочь. Но никто даже не слышал о поднятом из воды младенце. Если люди, спасшие ее, добрались до берега, скорее всего, они тоже здесь, в Германии. Махмуду и его семье нужно только продолжить поиски.
Турок с планшетом для бумаг, выглядящий как должностное лицо, остановил отца.
– Вы и ваша семья просите убежища в Германии? – спросил он на идеальном арабском.
Махмуд затаил дыхание. Неужели это все? Неужели это конец длинного, ужасного кошмара? Смогут ли они осесть на одном месте, не спать и не молиться у чужих домов и на автобусных станциях? Да, они смогут начать новую жизнь в Германии. Махмуд найдет способ вновь общаться с Валидом. Они отыщут Хану, и отец снова будет смеяться и шутить, а мама обретет покой. После такого долгого пути, таких страшных потерь Махмуд и его родные чувствовали себя почти как на Земле обетованной.
– Да, – ответил отец, губы которого медленно растягивались в улыбке. – Тысячу раз да.
Изабель
Майми. Флорида. 1994 год
Дома
Это кода к песне Изабель. Она стояла с трубой в руке – ее подарил дядя Гильермо, брат Лито. Не на обочине в Гаване, а в классной комнате, в Майами. Шла вторая неделя обучения в школе и первый день репетиции оркестра. Сегодня проходил отбор.
Изабель погладила пальцами вентили трубы. Она поверить не могла, что находится здесь, в этой комнате. Меньше двух месяцев прошло с тех пор, как она выбралась на Майами-Бич с младшим братом на руках.
Так много всего изменилось, так быстро. После того как мать и Мариано отвезли в больницу и провели медицинское обследование, Гильермо, брат Лито, забрал их к себе. Вскоре они нашли маленькую квартирку, меньше, чем их дом на Кубе. Она находилась далеко от берега, но Изабель это вовсе не печалило, она не огорчилась бы даже если больше никогда в жизни не увидела бы океан.
Маленький Мариано оставался дома, толстел и был всем доволен. Как и другие малыши, за которыми присматривала мама в маленьких домашних яслях. Папа работал таксистом и копил на свою машину. Сеньора Кастильо устроилась секретарем в юридическое бюро кубинской общины и готовилась к сдаче экзамена на адвокатскую степень. Сеньор Кастильо уже вел переговоры о получении кредита на открытие ресторана. Луис трудился в маленьком винном погребке, Амара – в магазине одежды. Она собиралась стать офицером полиции, как только получит гражданство. Они решили пожениться зимой.
Изабель пошла в шестой класс. Учиться было трудно, потому что она еще не знала английского. Но здесь учились и другие кубинские дети, много детей. Некоторые, как она, приплыли в Америку на лодке. Но куда больше было тех, кто здесь родился, кубино-американцев, все еще говоривших дома по-испански.
Изабель быстро обзавелась друзьями, мальчиками и девочками, приветливыми и дружелюбными, и знала, что достаточно скоро научится говорить по-английски. Она практиковалась, часами просиживая перед телевизором (по крайней мере, уверяла в этом родителей).
Она точно научится, а пока следовало уделить внимание математике, испанскому и искусству.
И музыке.
Сеньор Виллануэва и другие ученики ждали, когда она начнет. Ради этого момента Изабель упражнялась неделями. Сначала она не могла решить, какую песню выбрать, но когда вместе с отцом смотрела бейсбольный матч, поняла, что ей нужно.
Изабель поправила бейсболку Ивана, глубоко вздохнула и заиграла «Звездно-полосатое знамя», национальный гимн Соединенных Штатов. Но совсем не так, как слышала на бейсбольном матче. Она исполнила son cubano, в непривычном ритме сальсы, с испанскими мотивами. Играла для Ивана, погибшего в море, и для Лито, вернувшегося на Кубу. Для мамы и папы, оставивших родину, и для младшего брата Мариано, который никогда не узнает улиц Гаваны так, как знала она. И для себя, чтобы никогда не забывать, откуда она родом, кто она.
Скоро все стали хлопать в такт. Но Изабель расслышала иной ритм, биение, скрытое за ударами ладоней. Ее нога притоптывала в такт скрытой каденции, и она с волнением поняла, что наконец услышала. Она отсчитывала тот самый ритм.
Лито ошибался. Не обязательно быть в Гаване, чтобы слышать его, чувствовать. Она привезла сердце Кубы с собой в Майами.
Изабель виртуозно закончила мелодию, сеньор Виллануэва и другие ученики зааплодировали. Она едва не заплакала от счастья, но смогла сдержаться. Она достаточно плакала по Ивану и Лито.
