«„Сент-Луис“ – судно, на котором можно путешествовать в безопасности и жить в комфорте».
Поднялся такой хохот, что его едва было слышно.
– Здесь вы найдете все, что только можно пожелать, – читал мужчина, задыхаясь от смеха, – и что делает жизнь на борту удовольствием. Надеемся, что вы захотите путешествовать на «Сент-Луисе» снова и снова.
Йозеф смеялся до слез. Он будет счастлив, если больше никогда не увидит «Сент-Луис».
Наутро судно бросило якорь у пристани бельгийского города Антверпена.
Переговоры между капитаном Шредером и четырьмя странами все-таки заняли немало времени. Прошел целый день, прежде чем Йозеф и его родные присоединились к остальным в общем зале, чтобы узнать, куда они едут. Там по-прежнему висел портрет мрачного Адольфа Гитлера.
Представители четырех стран сидели за длинным столом в передней части зала и спорили, каких пассажиров возьмет каждая. И все хотели принять тех, кого проще всего потом можно было отправить в Америку, чтобы поскорее отделаться от беженцев.
Йозеф надеялся, что их примут в Англии, потому что она была дальше всех от нацистской Германии, в безопасном месте, отделенная Ла-Маншем от остальной Европы. Но, когда все было улажено, оказалось, что семья Ландау направляется во Францию. Они будут в третьей группе, которую высадят на берег, после того как уедут первые две – в Бельгию и Нидерланды. Последними уплывут беженцы, которым предстоит жить в Великобритании.
Первая группа отбывала днем. Йозеф наблюдал, как сходят на берег пассажиры, едущие в Бельгию. Сам он туда, конечно, не хотел, но все равно завидовал. Ему, как и другим, не терпелось покинуть судно.
– Подумайте только, мы проплыли десять тысяч миль на борту «Сент-Луиса», – заметил один из пассажиров, когда ступил на сходни, – только чтобы оказаться в трехстах милях от того места, где мы начали путешествие.
Все рассмеялись, только смех был грустным. Йозеф слишком хорошо помнил, какую мрачную тень Германия отбрасывала на Европу. Помнил, как и все остальные. И все же, пока нацисты оставались в Германии, другие страны были в безопасности. Но так ли это?
На следующий день сто восемьдесят один пассажир покинул судно, чтобы сойти на берег в Роттердаме, хотя Голландия не позволила «Сент-Луису» встать на якорь у пристани. Совсем как в Гаване. Беженцев доставило в город другое судно, которое провожали полицейские катера. Теплоход отплыл во Францию.
Йозеф часами бродил по палубам. На судне царила какая-то странная атмосфера пустоты. Половина пассажиров сошла на берег.
Утром они прибыли в Булонь. Двести восемьдесят восемь человек, которым предстояло плыть в Англию, собрались на палубе С попрощаться с Йозефом и остальными.
– Завтра мы отплываем в Англию, – услышал он. – Двадцать первого июня. Ровно сорок дней и сорок ночей на судне. Где-то я уже слышал подобную историю.
Йозеф улыбнулся, вспомнив историю Ноя из Торы. Но он чувствовал себя не столько Ноем, сколько Моисеем, сорок лет бродившим по пустыне, прежде чем достичь Земли обетованной. Может, Франция станет для него именно этим? Землей обетованной? Оставалось молиться, чтобы это оказалось так.
Он поднял чемодан, взял за руку Рут и повел ее по сходням.
– Видишь? – спросила мать. – Говорила я тебе, кто-нибудь что-нибудь придумает. Теперь не отставайте и не потеряйте пальто.
У подножия сходней Йозеф увидел, как один из пассажиров встал на четвереньки и поцеловал землю. Не будь у Йозефа заняты руки, он сделал бы то же самое.
Генеральный секретарь французского комитета помощи беженцам официально приветствовал их, а носильщики тут же бросились принимать вещи, отказываясь от всяких чаевых. Может, это все-таки Земля обетованная…
Йозеф, его мать и сестра провели ночь в булонском отеле, а потом поездом отправились в Ле-Ман, где их поселили в дешевых меблированных комнатах.
Проходили дни. Жизнь продолжалась. Мать нашла работу прачки. Рут наконец стала ходить в начальную школу, Йозеф впервые за много месяцев тоже пошел на занятия, но поскольку не знал французского, его определили в первый класс. Тринадцать лет – уже мужчина! – и сидит рядом с семилетками. Как унизительно!
Йозеф пообещал себе, что выучит французский за лето. И сделает это во что бы то ни стало.
Но он так и не смог исполнить обещание. Через два месяца Германия захватила Польшу, началась новая мировая война.
Еще через восемь месяцев немцы вторглись во Францию. Йозефу, его матери и сестре снова пришлось бежать.
Изабель
Вблизи побережья Флориды. 1994 год
5 дней вдали от дома
– Все ближе! Ближе! – кричала мать.
Изабель не знала, что она имеет в виду – ребенка или катер береговой охраны. Или и то и другое.
– Гребите! – завопила Амара.
Изабель принялась работать с удвоенной силой. Она уже видела берег, пляжные зонтики, сложенные на ночь, но все еще воткнутые в песок, цепочки огней, пальмы. И снова музыка, на этот раз сальса. Так близко!
Катер береговой охраны тоже приближался. Он надвигался на них. Мелькали вспышки красного света, мотор гудел, вода стекала по бортам. Сердце Изабель почти выскакивало из груди. Их поймают. Они не доберутся до берега!
Лито замер.
– Все возвращается на круги своя, – вздохнул он.
– Что? О чем ты? – пропыхтела Изабель.
– В молодости я был полицейским, – начал дед, дико сверкая глазами. – К нам прибыл корабль. Корабль, полный евреев из Европы.
Их всех отослали назад. Я отослал их назад. Отослал на смерть, когда мы так легко могли бы принять всех! Во всем виновата политика, да, но они были живыми людьми. И я с ними встречался, знал по именам.
– Не понимаю, – растерялась Изабель.
Что общего имеет его рассказ с происходящим сейчас?
– Греби! – прикрикнул отец. Катер почти догнал них.
– Разве не видишь? – спросил дед. – Евреи на борту искали убежища, совсем как мы. Им нужно было спрятаться от Гитлера. От нацистов. Mañana – говорили мы им. Мы впустим вас завтра. Но так и не впустили. – Расстроенный Лито заплакал. – Послали их в Европу, к Гитлеру, обрели на холокост. Послали на смерть. Сколько людей погибло, потому что мы прогнали их с порога! Потому что я всего лишь выполнял свою работу!
Изабель не знала, о каком судне говорит дед, но в школе рассказывали о холокосте. Миллионы европейских евреев были убиты нацистами. А теперь дед говорит, что, когда был молод, видел прибывший на Кубу корабль с беженцами. И прогнал их.
Mariana.
Изабель внезапно сообразила, почему дед целыми днями повторял это слово. Почему оно его преследовало.
Когда евреев впустят на Кубу? Mañana.
Когда их лодка доберется до Америки? Mañana.
