Медленно движущуюся толпу беженцев будто не замечали все: американские дроны, реактивные установки мятежников, танки сирийской армии и российские истребители. Махмуд слышал взрывы и видел облака дыма, но никому не было дела до нескольких сотен сирийцев, покидавших поле боя.
А теперь они стояли вместе с Махмудом в очереди и больше не были невидимками. Турецкие пограничники в светло-зеленом камуфляже досматривали каждого по очереди. Махмуд занервничал. Хотелось отвести глаза, но он опасался, вдруг пограничники подумают, будто он что-то скрывает. Но если он глянет в упор и они это заметят, то, возможно, вытащат из очереди всю семью.
Поэтому Махмуд смотрел прямо вперед, в отцовскую спину. На его рубашке расплывались пятна пота. Наскоро понюхав под мышками, Махмуд понял, что и от него несет. Они часами шли по жаркому солнцу, не моясь и не переодеваясь. Выглядели усталыми, бедными и несчастными. Будь он турецким пограничником, ни за что не пустил бы в страну грязных убогих людей, включая и себя самого.
Отец Махмуда хранил деньги и документы в кармане брюк – единственные ценности, которые удалось спасти, помимо двух телефонов и зарядных устройств.
Когда Махмуд с родными оказались во главе очереди, день уже клонился к закату. Отец показал пограничнику документы. Тот рассматривал их целую вечность, прежде чем поставить в паспорта временные визы и пропустить.
И вот они в Турции!
Махмуд не мог этому поверить. Шаг за шагом, миля за милей… Он уже думал, что никогда не выберется из Сирии. Но какое бы облегчение он ни испытывал, все же осознавал, что их ждет еще очень длинный путь.
Впереди расстилался маленький город с белыми парусиновыми палатками, острые верхушки которых чуть покачивались, как гребни волн в неспокойном море. Ни деревьев, ни тени, ни парков, ни футбольных полей, ни рек. Только море белых палаток и лес электрических столбов.
– Эй, нам повезло! Цирк приехал, – пошутил отец Махмуда.
Махмуд огляделся. В лагере была главная «улица» – широкая дорожка, где беженцы поставили лавчонки, там продавались сим-карты, переносные печи, одежда и вещи, которые люди принесли с собой, но посчитали лишними или ненужными. Все напоминало гигантскую распродажу случайных вещей. На пути неспешно прогуливались сирийцы с таким видом, будто им было нечего делать и некуда идти.
– Итак, – начал отец Махмуда, – один мужчина из той группы, с которой мы шли, дал имя контрабандиста. Этот человек может переправить нас из Турции в Грецию.
– Контрабандист? – переспросила мать. Махмуду тоже не понравилось это слово. Оно обозначало для него нечто незаконное, а значит, опасное.
– Все в порядке, – отмахнулся отец. – Это их работа. Они переправляют людей в Евросоюз.
Махмуд знал, что там куда более строгие правила, касавшиеся получения визы, чем в Турции. Но как только окажешься в странах Евросоюза вроде Греции, Венгрии или Германии, можно попросить убежища и получить официальный статус беженца.
Самое трудное – попасть туда.
– Я говорил с ним по WhatsApp, – продолжал отец, поднимая телефон. – Это обойдется дорого, но у нас есть такие деньги. Главное – добраться до Измира. Это на побережье Турции. Согласно GoogleMaps, девятнадцать дней пешком или двенадцать часов на машине. Может, я сумею найти автобус.
Махмуд вместе с матерью, сестрой и братом прошлись по торговой улице. Люди окликали друг друга на турецком, курдском и арабском. Из радиоприемников и телевизоров доносилась музыка. Дети шныряли между взрослыми, смеялись и гонялись друг за другом по переулкам из палаток, подальше от главной улицы. Махмуд вдруг обнаружил, что улыбается. После Алеппо, почти постоянных перестрелок и взрывов, которые сопровождало гнетущее молчание жителей города, делавших все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания, это место казалось живым, хотя было грязным и забитым людьми.
Увидев в одной из лавок картонную коробку со старыми игрушками, Махмуд встал на колени и принялся в ней рыться. Остальные пошли дальше. Он все перебирал и перебирал содержимое, пока не нашел… ура! Черепашки-ниндзя! Правда, только один из героев, тот, что в красной бандане.
Больше ничего подходящего в коробке не оказалось, но Махмуд надеялся хоть немного обрадовать брата! Ведь в последнее время Валид почти ничему не радовался. Махмуд заплатил за игрушку десять сирийских фунтов: около пяти американских центов.
За спиной прогудел клаксон, и Махмуд, как и все окружающие, обернулся на звук. Это оказалось такси, старый голубой «опель», единственный автомобиль, который видел Махмуд в лагере. Толпа расступилась, чтобы пропустить машину. Из окон доносилась сирийская поп-песня, и молодые мужчины и женщины смеялись и танцевали, провожая такси. На заднем сиденье Махмуд увидел молодую пару. Женщина была в белом атласном платье и вуали. Так это свадебная процессия!
В Сирии вошло в традицию провожать молодых парадом автомобилей, чтобы помочь войти в новую жизнь.
Махмуд вспомнил свадьбу дяди, еще до войны. На нем был смокинг, на его невесте – платье, расшитое сверкающими камнями, и диадема. Их тоже провожала дюжина машин, а на банкете Махмуд съел кусок восхитительного семиярусного торта и танцевал с матерью под настоящий оркестр. Здесь же пару провожала компания буйных уличных мальчишек, бегущих за такси. Машина направлялась к грязной белой палатке с едой, которую можно было купить на лагерном рынке. Но все, казалось, искренне веселились.
Глушитель старого такси выстрелил, и звук был до того похож на взрыв, что все инстинктивно пригнулись. Ощущение счастья и безопасности мгновенно сменилось незабываемыми воспоминаниями о хаосе, которого им только недавно удалось избежать.
Сердце Махмуда все еще сильно билось, когда кто-то положил руку ему на плечо. Он дернулся. Но это оказался отец.
– Махмуд, где твоя мать? Где Валид и Хана? Я нашел транспорт, но мы должны ехать немедленно.
Йозеф
Где-то в Атлантическом океане. 1939 год
10 дней вдали от дома
Йозеф последовал за маленькой компанией ребятишек, которые выходили через приподнятую над палубой дверь на мостик теплохода «Сент-Луис». Мостик был узким помещением, изгибавшимся от одного борта корабля до другого. Яркий свет струился сквозь две дюжины окон с панорамным видом на бескрайний зелено-голубой океан и легкие белые облака. По всему помещению с деревянной палубой были расставлены металлические скамьи с картами и линейками, а на стенах висели таинственные инструменты и измерительные приборы из сверкающей меди.
На мостике было несколько членов команды: некоторые носили бело-голубые матроски, как у стюардов, и еще трое – синие кители с медными пуговицами и золотыми лентами на манжетах и капитанские фуражки с золотой отделкой. Один из матросов стоял за спицевым штурвалом размером с колесо грузовика, с торчащими по всему кругу рукоятями. Такие Йозеф видел на изображениях пиратских судов, только этот был металлическим и присоединялся к большой прямоугольной стойке.
