А Тильда, не отрываясь, смотрела вниз, ибо тут было важно полностью сосредоточиться.
– Вон одна!
И она, мгновенно вскочив на ноги, бросилась к цели, перескакивая с одного затонувшего предмета на другой, причем некоторые из них едва выдерживали ее вес – это были старые автомобильные покрышки, выброшенные за полной негодностью сапоги, ребра упаковочных клетей, почти дочиста сгнивших и с негодованием разгромленных чайками. Гораздо дальше того предела, за которым вязкий ил превращался в предательскую трясину, из которой когда-то так и не сумела выбраться баржа «Смол Гейнз», Тильда на мгновение застыла на торчащем из воды руле утонувшего велосипеда. И как только велосипед угораздило туда попасть?
– Матти, это же «Рали»!
[40]
– Если что-нибудь заметила, сразу вытаскивай и немедленно возвращайся!
– Я целых две плитки вижу!
Держа в каждой руке по керамической плитке и балансируя, точно циркачка, Тильда вернулась к бревну и спрыгнула на берег, чувствуя себя знаменитой артисткой, стоящей на арене в лучах прожекторов; вокруг гремят аплодисменты, и все зрители – мужчины, женщины, дети – встают и, продолжая аплодировать, спрашивают друг у друга: кто же она такая, эта новенькая, которой удалось то, что до сих пор столь многим не удавалось?..
Ближайшим источником чистой воды была колонка на церковном дворе; правда, мыть там свои находки девочки не любили, считая, что эта вода предназначена для цветов на могилах. Впрочем, Марта набрала воды в ведро и отошла с ним в сторонку.
Когда удалось немного отмыть от грязи одну из выловленных Тильдой плиток, на ее поверхности постепенно, дюйм за дюймом стали проступать рубиново-красные пятна глазури, сиявшей, как драгоценный камень, а затем показались изящные очертания серебристой птицы, изображенной чуть гротескно; она стояла на одной ноге в окружении веток с иссиня-черными листьями и ягодами; клюв у нее был из полированной меди.
– Красивая, правда?
– Очень.
– А посмотри, какой дракон!
Изогнутый хвост дракона тянулся по краю второй плитки, как бы заключая изображение самого ящера в золотую раму, украшенную драгоценными каменьями.
Обратная сторона обеих плиток оказалась немного поврежденной, но на одной из них все же можно было различить буквы N D S END, и Марта сразу поняла, что ошибиться тут невозможно.
– Это же керамика Морганов, Тильда! И сразу две плитки! За одно утро!
– И за сколько мы сможем их продать?
– Тильда, ты помнишь ту старую даму?
– Какую? Я вообще ее видела?
– Тильда! Я же всего три месяца назад тебя к ней водила! Ну, миссис Стирлинг из Баттерси Олд Хаус! Ее сестра была замужем за Уильямом Морганом! Ну, за тем самым, что разную красивую керамику делал и такие вот плитки тоже, хотя это еще в викторианскую эпоху было. Ну, ты же должна эту женщину помнить! Она в инвалидном кресле ездила. Помнишь? Мы тогда за чай заплатили, а нам сказали, что деньги пойдут в Красный Крест, и разрешили съесть только по две ячменные лепешки, потому что иначе Красному Кресту нет никакой выгоды от этих чаев. А потом миссис Стирлинг стала нам все объяснять про керамику и показала разные красивые плитки, плошки, вазы, которые в фамильной мастерской делали; а еще она нам показала помазок и расческу, с помощью которых Морган за своей бородой ухаживал.
– А сколько ей тогда было лет?
– В 1965 году ей исполнится целых сто лет!
– А как ее звали?
– Вильгельмина. Миссис Вильгельмина Стирлинг.
Тильда неотрывно смотрела на блестящую птицу с золотистым клювом, в которой ей, пожалуй, чудилось что-то пугающее.
– Давай лучше поскорей завернем эти плитки во что-нибудь, а то их кто-нибудь увидит и захочет украсть.
Вдруг посерьезнев и став рассудительными в присутствии неожиданно обретенных сокровищ, как это часто случается со многими искателями, девочки завернули керамику в анорак Тильды, отчего плитки сразу же вновь покрылись тонкой пленкой пыли, пригасившей невероятное сияние знаменитого Де Моргановского люстра.
– А вон Вуди! – крикнула Тильда, подскакивая на месте, точно пробка на приливной волне.
– И чем он занят?
– Машину со двора выгоняет.
Поблизости от Баттерси-Рич никаких гаражей не было, и Вуди приходилось оставлять свой пребывающий в безупречном состоянии «Остин Кэмбридж» во дворе пивной на суррейском берегу.
– Я стараюсь привлечь его внимание, – объяснила Тильда сестре. – Пусть он нас домой отвезет, а тележку мы на заднее сиденье положим.
– Тильда, ты что, не понимаешь? Он ведь будет просто вынужден сказать «да», потому что ему нас жалко. Я сама слышала, как он говорил Ричарду, что мы вроде мусора, выброшенного штормом на берег. Нехорошо пользоваться его добротой. И потом, мы ему все сиденья испачкаем.
– Ну и что? Он сам виноват, раз такой добрый! И потом, не добрые унаследуют землю, а бедные, скромные и смиренные.
– А с добрыми что, по-твоему, случится?
– Добрые получат в зубы.
Вуди, разумеется, усадил девочек в машину и перевез через реку.
– А уж зимой, знаете ли, придется вам самим о себе заботиться, – вздохнул он, – боюсь, я тогда уже не смогу вас подбрасывать. Вот соберу свои вещички и до весны на причале не появлюсь. «Рочестер» я подумываю в сухой док поставить. Нужно и ему должное внимание уделить.
– И что же вы сам будете свои вещички собирать? – спросила Тильда.
– Нет, дорогая, скоро приедет жена и поможет мне собраться.
– У вас же нет никакой жены!
– Есть. Ты, детка, просто никогда ее не видела.
– А как ее зовут?
– Дженет. – И Вуди показалось, что он это имя только что выдумал, желая как-то себя защитить.
– А как она выглядит?
– Ну, реку-то она не особенно любит. И обычно проводит лето где-нибудь в другом месте.
– Значит, она вас бросила?
– Нет, конечно же, нет! Она купила себе «караван», это такой дом на колесах, и ездит на нем в Уэльс, в одно очень милое местечке недалеко от Тенби. – Хотя Вуди уже много раз давал подобные объяснения, сейчас он почему-то чувствовал себя несколько смущенным, ведь ему впервые приходилось рассказывать об этом шестилетнему ребенку. – А зимой мы оба возвращаемся в наш дом в Перли. Такое мы с ней дружеское соглашение заключили.
«Неужели на всем Баттерси-Рич нет ни одной пары, женатой или неженатой, которая может нормально жить вместе?» – думала Марта. Она, конечно, видела такие пары, но исключительно среди тех ненадежных людей, которые у них назывались «любителями хорошей погоды». Эти люди швартовали суда в средней части причала и жили там только летом. Вот среди них встречались супружеские пары, которые не только постоянно проживали вместе, но и размножались, хотя возможности увидеть, как врач с черным саквояжем спешит к ним по сходням (а может, даже и падает в реку!), Марте пока не представилось. В случае срочной необходимости под рукой всегда имелись медсестры с баржи «Блуберд». Эту баржу арендовала целая группа сестер и сиделок из госпиталя «Ватерлоо», так что, если у кого-то внезапно начинались роды, именно они могли и о роженице позаботиться, и «Скорую помощь» незамедлительно вызвать. Впрочем, сейчас почти вся средняя часть Баттерси-Рич уже опустела, а через неделю там и вовсе останутся только сами обитательницы «Блуберд».
