Своих детей у него не было. Он холостякует всю жизнь. Но мальчики у него есть. Его племянники. И никакие не эльфы. Au contraire
[17]. Они представляли собой нечто противоположное эльфам. Походили на троллей? На увальней? Нет, ребята были высший класс. Настоящие мальчишки. И в какой мере? Возможно, что и с избытком. Он понятия не имел, почему его сестра Маг решила непременно направить их в школу НизкоБюдж, ведь они там стали похожи на три нескладные копии таких же странных тевтонских круглоголовых со стриженными в кружок волосами
[18]. Каждый вечер в подвале его дома происходили трехсторонние бои по кряхтенью/борьбе; мальчики обзывали друг друга Немытиками или Грязножопами, пока кто-то из них не ударился круглой головой обо что-то металлическое, и тогда они притащили ушибленного наверх, а по растянутым борьбой щекам этой тройки, похожей на неожиданно раскаявшихся нацистов, бежали слезы…
Не нацисты. Господи боже. Германцы. Полные сил германские ребята предвоенного приплода. Молодые здоровые Бетховены. Впрочем, что касается Бетховена, он сомневался, что этот Бетховен когда-либо голыми руками срывал подставку под молитвенник со скамьи на спор с другим Бетховеном, пока третий Бетховен гордо демонстрировал четыре плотно скатанных козявки на псалтыре, которые он только что…
Виной всему был развод. После развода дети одичали. Он сочувствовал Мэг. В средней школе Ал был популярным борцом, а Мэг – девицей, подвинутой на курсе «Жизнь Христа» и в Христа влюбленной без памяти. Они жили на родительской ферме. Но в конечном счете только Мэг связала свою жизнь с фермерством. В выпускном классе она начала встречаться с Кеном Гленном, таким же аграрием с ушами размером с тарелку. В то время ходили шутки о свадебном одеянии Мэг и Кена – комбинезонах. Ходили шутки и о венчании Мэг и Кена в церкви, набитой животными со скотного двора. Если можно было себе представить неразрывный брак, то вот он: два скромных богобоязненных фермера. Но нет, Кен оставил Мэг ради другой фермерской…
Мэг не была скромницей. Она была простой и имела простой, земной…
Она была красива. Красивая женщина. Она… все у нее было на месте. Она умела себя держать. Кроме разве тех случаев, когда орала на парней. Тогда ее лицо превращалось в красную перекошенную маску. Бросалась в глаза ее удрученность тем, что она единственная разведенка в чрезвычайно строгой церкви, ее смущение от того, что пришлось переехать к брату, ее беспокойство перед возможной потерей им магазина (теперь сомнений в том, что он потеряет магазин, почти на оставалось), ведь в этом случае ей придется оставить школу и искать третью работу. Прошлым вечером он нашел ее за кухонным столом после смены в «Костко», она спала без задних ног, уронив голову на свое сочинение для местного колледжа, посвященное работе медсестры. Медсестра в сорок пять. Смех один. Ему это казалось смешным. Хотя ему это и не казалось смешным. Ему это казалось достойным восхищения. Сноб вроде Донфри мог счесть это смешным. Сноб вроде Донфри посмотрел бы раз на Мэг в ее мешковатом сестринском одеянии и поспешил бы со своими избалованными эльфами в свой великолепный особняк, фотографии которого недавно появились в разделе «Образ жизни» журнала…
Ох уж этот особняк-шмособняк. У дома Ганди был самый большой батут в округе, граничащем с тремя штатами? У Иисуса были дистанционно управляемые трамвайные линии на площади два акра с горами и маленькой деревней, освещавшейся ночью?
В его Библии об этом ни слова.
Ха. Картонная тюрьма теперь была заполнена знаменитостями. Как это случилось? Он явно пропустил выходы Макса из «Автомобили Макса», Эда Бердена из «Стейк-н-Ролл» и пугающе тощих хиппи братьев-близнецов, владельцев «Кофелюба».
Блондинка теперь молчала, стояла, опустив голову, словно ждала, когда ее многоопытная глубокомысленность преобразуется в прочувствованную сногсшибательную речь, которая раз и навсегда утвердит ее самой большой страдалицей в городе.
– Друзья, мы подошли к самой важной части, – тихо сказала она. – А это наш аукцион. О котором ни слова. Без вас, друзья, вы знаете что? «КрэкуНет» – это всего лишь несколько ребят, проникнутых категорическим неприятием наркотиков, несколько ребят в странных одеяниях, сидящих в собственных домах. Запишите вашу ставку, кто-нибудь к вам подойдет. Позднее, если выигрыш достанется вам, знаменитость, на которую вы ставили, пригласит вас на обед.
Что, уже закончилось?
Вроде бы закончилось.
Можно ли ему ускользнуть?
Можно, если низко пригнуться.
Если он низко пригнется, то, наверное, получится. Он пригнулся и сделал ноги, а блондинка продолжала болтать.
В раздевалке он увидел одежду Донфри, сваленную на стул: дорогие брюки со стрелками, прекрасная шелковая рубашка. На полу – ключи и бумажник Донфри.
Очень похоже на Донфри – мусорить в абсолютно приличной раздевалке.
Ну, а что злиться на Донфри? Донфри ему ничего плохого не сделал. Он, пытаясь быть вежливым, просто прокомментировал ситуацию. Пытался проявить милосердие. К человеку, который ниже его.
Рустен шагнул вперед и пнул бумажник. Вау как он заскользил. Прямо под штабель труб. Словно хоккейная шайба. Остались ключи, одинокие теперь, они лишь подчеркивали отсутствие бумажника. Опаньки. Он может сказать, что случайно задел бумажник ногой. Что отчасти было правдой. Он не собирался делать ничего такого. Просто захотелось пнуть, он и пнул. Он был человеком импульсивным. Это было его положительной стороной. Так он и магазин купил, который не приносил прибыли. Он пнул связку. Какого дьявола? Зачем он это сделал? Ключи заскользили еще лучше бумажника. Теперь бумажник и ключи были глубоко под трубами.
Боже, плохо-то как. Плохо, что он их туда случайно загнал.
В раздевалке шумно появился Донфри; он громко говорил по сотовому уверенным голосом.
Она в порядке, орал Донфри. Нервничает, но вся в нетерпении. Храбрится. Держит хвост пистолетом. Малышка – чистое золото. Никогда не отлынивала: белье в стирку вниз приносила в свой день, мусор на улицу таскала. Всю неделю не спала. Перевозбужденная. Чего ей больше всего хочется? Бегать вместе с классом в физкультурном зале. Представь: ты всю жизнь хромаешь, потому что у тебя искривленная нога. Наконец врачи находят способ ее вылечить. Да, было страшновато, господи Иисусе, стяжка в буквальном смысле сломалась и искривила ногу. Бедняжка, она столько ждала. Им нужно было пошевеливаться, заехать за ней, отвезти на место. Они опаздывали, аукцион все никак не заканчивался. Наверное, следовало пропустить этот аукцион, но дело уж больно важное.
Рустен быстро закончил переодеваться и вышел из раздевалки.
Фигасе, о чем это было? Одна из эльфов явно оказалась вовсе не такой совершенной, как можно было…
Одна из эльфов хромала? Он что-то не помнил.
