– Вообще-то, она чуть меньше, – сказал Верлен.
– Но, может, она крепче, – сказал Абнести.
– Мы собираемся скорректировать дозу, – сказал Верлен. – Так.
– Спасибо, Верлен, – сказал Абнести. – Спасибо, что прояснил.
– Может, показать ему досье? – сказал Верлен.
Абнести протянул мне досье Рейчел.
Вернулся Верлен.
– Прочти и прослезись, – сказал он.
Согласно досье Рейчел украла драгоценности матери, машину отца, наличные сестры, статуи из их церкви. Ее посадили в тюрьму за наркотики, потом отправили в реабилитационный центр лечиться от наркомании, потом в реабилитационный центр для проституток, потом в то, что у них называется восстановительный реабилитационный центр для тех, кто столько раз побывал в реабилитационных центрах, что практически выработал против них иммунитет. Но она, видимо, выработала иммунитет и к восстановительному реабилитационному центру, потому что после этого она пошла на крупняк: тройное убийство – дилера, сестры дилера и бойфренда сестры дилера.
Когда я читал это, мною владело какое-то странное чувство, потому что я ее трахал и любил.
И все же я не хотел ее убивать.
– Джефф, – сказал Абнести. – Я знаю, ты проделал большую работу по этой теме с миссис Лейси. По убийствам и всякому такому. Но это не ты. Это мы.
– И даже не мы, – сказал Верлен. – Наука.
– Требования науки, – сказал Абнести. – Плюс предписания.
– Иногда наука оказывается не на высоте, – сказал Верлен.
– С другой стороны, Джефф, – сказал Абнести, – несколько минут неприятных ощущений для Хизер…
– Рейчел, – сказал Верлен.
– Несколько минут неприятных ощущений для Рейчел, – сказал Абнести, – это годы облегчения – и я не преувеличиваю – для десятков тысяч людей, страдающих от недостатка любви или от ее избытка.
– Ты прикинь, Джефф, – сказал Верлен.
– Быть добрым в мелочах легко, – сказал Абнести. – А нести в мир громаду добра – это уже труднее.
– Лактаж? – сказал Верлен. – Джефф?
Я не сказал «Подтверждаю».
– В жопу. Хватит, – сказал Абнести. – Верлен, как называется эта штука? При которой я отдаю ему приказы, а он подчиняется?
– ПокорномилияТМ, – сказал Верлен.
– В его МобиПакеТМ присутствует ПокорномилияТМ? – сказал Абнести.
– ПокорномилияТМ присутствует в каждом МобиПакеТМ, – сказал Верлен.
– Ему нужно будет говорить «Подтверждаю»? – сказал Абнести.
– ПокорномилияТМ относится к классу С, так что… – сказал Верлен.
– Видишь ли, это за пределами моего понимания, – сказал Абнести. – Какая польза от средства покорности, если нам требуется разрешение применить его?
– Нам нужно только разрешение нарушить регламент, – сказал Верлен.
– И сколько времени уйдет на всю эту хрень? – сказал Абнести.
– Мы отправим факс в Олбани, Олбани отправит нам, – сказал Верлен.
– Давай, давай, поскорее, – сказал Абнести, и они вышли, оставив меня одного в Головогруди.
X
Это было грустно. Мне стало грустно, мною овладело пораженческое настроение при мысли, что скоро они вернутся, упокорномилятТМ меня, и я скажу «Подтверждаю», согласно улыбаясь так, как улыбаются люди на ПокорномилииТМ, а потом в Рейчел потечет ЖутковертьТМ, а я начну быстро, механически (как говорят люди на ВербалистеТМ/ПравдоСловеТМ/ЛегкоТокеТМ) описывать то, что будет в это время делать с собой Рейчел.
Типа все, что мне требовалось сделать, чтобы снова стать убийцей, это сидеть и ждать.
Трудно было проглотить такую пилюлю после моей работы с миссис Лейси.
– Насилие закончилось, больше никакой ярости, – заставляла она меня повторять снова и снова.
И потом заставила меня сделать Подробную Ретроспективу роковой для меня ночи.
Мне было девятнадцать. Майку Аппелу – семнадцать. Мы оба поднажрались. Он всю ночь капал мне на мозги. Он меньше, младше, менее популярный. Потом мы оказались перед Фриззи, катались по земле. Он был ловкий. Злой как собака. Я проигрывал. Я не верил своим глазам. Я был крупнее, старше и при этом проигрывал? Вокруг нас стояли в основном все те, кого мы знали. Потом он уложил меня на спину. Кто-то рассмеялся. Кто-то сказал: «Черт, бедняга Джефф». Я увидел рядом кирпич. Я его схватил и отполировал им Майку голову. А потом запрыгнул на него.
Майк прогнулся. То есть, лежа на спине с окровавленной башкой, он прогнулся, посмотрев на меня определенным взглядом типа: Парень, брось, мы же это не всерьез, правда?
Но мы были настроены серьезно.
Я был настроен серьезно.
Я даже не знаю, почему это сделал.
Это было как если бы я, пьющий, еще мальчишка, и уже почти проигрывавший, получил лактаж типа ВспышкаГнева или как-то так.
ЯростьМигом.
ЖизнеГубитель.
– Эй, ребята, привет! – сказала Рейчел. – Что у нас сегодня?
Я видел ее хрупкую голову, неповрежденное лицо, одна рука поднимает другую, чтобы почесать щеку, ноги нервно подергиваются, красивая юбка тоже, онемевшие ноги скрещены ниже кромки юбки.
Скоро все это превратится в комок на полу.
Я должен подумать.
Почему они собирались отжутковертитьТМ Рейчел? Чтобы услышать, как я это описываю. Если бы меня здесь не было, то они не стали бы это делать. Как сделать так, чтобы меня здесь не было? Я мог бы уйти. Как я мог бы уйти? Из Головогруди был только один выход: дверь эта запиралась автоматически, а по другую сторону находился либо Барри, либо Ханс с электрической волшебной палочкой под названием ТанцеЛомТМ. Могу ли я дождаться возвращения Абнести, оглушить его, попытаться пройти через Барри или Ханса, прорваться к Главной двери?
Есть ли в Головогруди какое-нибудь оружие? Нет. Только кружка Абнести, подаренная ему на день рождения, пара кроссовок, коробочка мятных карамелек, его пульт.
Пульт?
Вот идиот. Пульт все время должен был находиться у него на поясе. Иначе любой из нас мог угоститься тем, что найдет в Инвентарном справочнике наших МобиПаковТМ: немного БонвиваТМ, может, немного БлагоВремаТМ, немного ВзбодриЕеТМ.
Немного ЖутковертиТМ.
Господи. Это же единственный способ побега.
Хотя страшновато.
И тут в Малой лаборатории № 4 Рейчел, решив, видать, что Головогрудь пуста, встала и протанцевала этакий небольшой радостный шафл, будто она этакая веселенькая курочка с фермы, которая просто вышла из дома и увидела, что парень, в которого она влюблена, идет по дороге, держа под мышкой окорок или что-то в этом роде.
