«Чем судьба человека лучше, чем судьба цветка? – подумалось ему. – Незаметно летит время. Детство – бутоны, старость – опавшие лепестки… Давно ли были молодые, а вот уже из борозды не могу подняться».
«Мне не пережить эту зиму», – вдруг понял он, но без всякого надрыва, а как-то спокойно и просто. Он размышлял, что ближе к осени поедет в райцентр выписывать лекарства в поликлинике и заодно обязательно зайдет в магазин «Семена». Дядя Гриша решил, что купит там луковицы черных тюльпанов и посадит их на круглую клумбу «под снег». «Накажу своим – весной на могилу мне их принесут. Велю, чтобы все было красиво. Чтоб простой крест и земля, как на грядке, и цветов побольше! И никаких камней-монументов».
И, лежа на животе в глубокой и сухой борозде, он совсем уж было смирился с мыслями о близкой кончине, как вдруг заметил, что прямо в центр его голубого цветочного «костра» закрались вездесущие Танькины ромашки!
Неуместно веселые, они словно махали ему, качаясь под ветерком из стороны в сторону. Ромашки нарушили стройные ряды его вышколенных «цветов-матросов» и жизнерадостно белели навстречу солнечным лучам. Они казались россыпью девчоночьих косынок в зрительской толпе на военных парадах времен его юности.
– Вот же ж Танька! И тут взбей-харавей свой устроила!
И дядя Гриша, по-прежнему не поднимаясь из борозды, громко закричал:
– Танька, Танька! Дети! Эй, кто-нибудь, идите сюда!
Дядя Гриша всю свою жизнь не умел говорить тихо, даже если того требовала ситуация. А когда ему делали замечание, мол, чего орешь, объяснял: «С юга я. У нас там все громкие. Кавказский голос». Вот и теперь «кавказский голос» дяди Гриши легко услышали в доме, где по случаю жары были раскрыты окна. К нему выбежали жена и младшие внуки. Все они в испуге кинулись к нему, чтобы помочь подняться, но он замахал руками.
– Садитесь все! Да хоть бы и рядом со мной – в борозду!
Дети давно привыкли к неожиданным затеям дяди Гриши: уж такой у них был дед выдумщик! Расселись прямо на земле. Татьяна тяжело на больных ногах опустилась возле мужа и широкой крестьянской ладонью погладила грядку с морковкой по земляной шкуре – так гладят живое существо. Когда все устроились, будто в театральном зрительном зале, дядя Гриша показал в центр клумбы:
– Видите там – опять ромашки! Посреди «звезд» залетели! Будто кто-то в небо букет кинул. Вечно бабка ваша взбей-харавей устроит! Давайте полюбуемся!
