Однако в последнее время ей больше пришлось беспокоиться.
Ее свидание с Люком, назначенное после того, как Пакл передал ей весточку, состоялось в укромном уголке леса севернее Брокенхерста, но прежде она убедилась в отсутствии слежки.
Люк уже ждал ее у огромного дуба, густо поросшего мхом и плющом. Мэри была рада видеть, что брат хорошо выглядит и не теряет бодрости духа. Однако его новости оказались не столь радостными.
– Пакл считает, что я должен покинуть Нью-Форест. Приор никогда не отступится.
– После суда на Михайлов день, может быть, и уймется.
– Нет, – вздохнул Люк. – Ты его не знаешь.
– Я все-таки думаю, что лучше тебе объявиться. Тебя не собираются вешать.
– Возможно, и нет. Но доверять им нельзя.
– Куда же ты пойдешь?
– Может быть, отправлюсь в паломничество. В Компостелу. Туда стекаются тысячи.
Компостела. Испания. Говорили, что по пути туда можно просить подаяние. Она сомневалась в этом.
– Ты в жизни не покидал Нью-Форест, – покачала она головой.
– Но я люблю ходить пешком.
Какое-то время они молчали.
– Что с братом Адамом? – спросил он.
Теперь был ее черед сообщить тревожную новость.
– По-моему, я на сносях.
– Ох! Ты уверена?
– Почти. Думаю, да. По ощущениям похоже.
– Том точно ни при чем? – (Она мотнула головой.) – Что будешь делать? – Она лишь пожала плечами, и Люк задумался. – Полагаю, вы с Томом… Не лучше ли было дать ему возможность считать, что это его ребенок?
Она тяжело вздохнула:
– Знаю.
Голос Мэри был тусклым. Раньше он такого не слышал.
– Ты прожила с ним много лет. Не может все быть так плохо.
– Ты не понимаешь.
Да, он не понимал. Для него все они были просто лесными созданиями.
– Ты скажешь брату Адаму?
– Возможно.
– Знаешь, Мэри, так продолжаться не может. Я имею в виду, что наступит зима. Том будет дома. Вы семья, а брат Адам – монах.
– Будут новые весна и лето, Люк.
– Но Мэри…
Где ему было понять? Ведь он простой мальчишка. Она могла лечь с Томом. Придется. Другого выхода действительно не было. Но был и Адам. Она слышала женские разговоры о любовниках. Такие вещи случались в некоторых деревнях, особенно в пору жатвы. Возможно, сходясь с братом Адамом, она подумала, что раз он монах, то ему ничего не грозит: когда все закончится, он вернется в аббатство Бьюли. Беда была в том, что она познала лучшего мужчину. Факт существования брата Адама у нее не отнять. Она не могла вновь ступить в ту же реку. Ландшафт неуловимо изменился.
– Бьюли недалеко, Люк. Я не собираюсь обходиться лишь Томом.
– Тебе придется.
– Нет.
Той ночью Люк и Пакл проговорили долго.
В итоге Пакл сказал:
– Думаю, ты это сделаешь.
– Поможешь мне? – спросил Люк.
– Конечно.
Если пройти от церкви вдоль восточной стороны крытой аркады монастыря Бьюли, то натолкнешься на большущий шкаф под замком, где хранилась бóльшая часть библиотеки аббатства. Затем шла ризница, за ней – более внушительный дом капитула, где утром по понедельникам в отсутствие аббата Гроклтон зачитывал собравшимся монахам правила. Дальше находился скрипторий – помещение для переписки рукописей, где любил проводить время в учении брат Адам; за ним – дормиторий монахов, а сразу за углом, по соседству с большой трапезной, – калефактория
[9], просторное помещение с огнем.
Джон Гроклтонский только что вышел оттуда, когда пришло донесение, и он поспешил к воротам.
Гонцом был слуга от Альбана, пожелавший говорить с ним наедине. От его сообщения лицо приора расплылось в улыбке. «Похоже, мы нашли брата Люка, приор».
Загвоздка была в том, что Люк молчал. Альбан, похоже, не хотел являться с ним в аббатство, пока не удостоверится в личности. Иначе, казалось ему, они снова выставят себя на посмешище. Поэтому он тайно держал парня в своем доме. Не может ли приор незаметно прийти и опознать послушника?
– Я провожу вас, если угодно, – пояснил слуга.
– Немедленно еду, – ответил Гроклтон и послал на конюшню за лошадью.
Покуда они ехали через пустошь, приору оставалось лишь сдерживать свое рвение. Они двигались то рысью, то легким галопом. Он бы с радостью пустился в галоп. На дальнем краю пустоши они въехали в лес западнее Брокенхерста и легким галопом устремились по тропе. Приор едва ли бывал в жизни так счастлив.
– Сюда, сэр, – снова позвал слуга, сворачивая влево. – Срежем путь.
Тропа была у́же. Раз или два Гроклтона хлестнуло ветками по лицу, но он не обратил внимания.
– Сюда, сэр, – окликнул его слуга, забирая вправо.
Приор с горячностью последовал за ним, потом нахмурился. Куда, побери его дьявол, делся этот малый?! Он остановился. Позвал.
И был чрезвычайно удивлен, когда пара рук схватила его сзади, сдернула с лошади и, не оставив времени на борьбу, стянула веревкой, которую через секунду привязали к дереву.
Он был готов завопить: «Убивают! Грабят!», но тут перед ним чудесным образом возникла новая фигура. Лохматое лесное существо, в котором он лишь через миг признал брата Люка.
– Ты! – Его естественная поза предполагала наклон вперед. Сейчас приор так напрягся, что был, казалось, готов его укусить.
– Все хорошо, – ответил наглец. – Я лишь хотел поговорить. Я бы пришел в аббатство, но… – Он улыбнулся и пожал плечами.
– Чего ты хочешь?
– Вернуться в аббатство.
– Ты спятил?
– Нет, приор. Надеюсь, что нет. – Он сел на землю перед Гроклтоном. – Можно мне сказать?
Гроклтону пришлось признать, что происходит не то, чего он ожидал. Сначала Люк говорил об аббатстве, его фермах и проведенных там годах. Он рассказывал с такой простотой и таким чувством, что Гроклтону, нравилось ему это или нет, было ясно, что Люк искренне любит аббатство. Затем Люк объяснил, что произошло на ферме в тот день. Он не оправдывался в том, что впустил браконьеров, но объяснил, как пытался удержать брата Мэтью от схватки с Мартеллом и как в панике убежал. Приору и это ничуть не понравилось, но втайне он допустил, что слышит правду.
– Тебе следовало вернуться.
– Я боялся. Боялся вас.
То, что этот простак страшится его, не так уж сильно огорчило Гроклтона.
