Поздно ночью они лежали с Мэри в состоянии дремы, когда он сообщил ей о плане приора назначить награду за голову ее брата. Поскольку он не исключал, что ей известно о местонахождении Люка, то по своей обычной доброте решил предупредить ее. Но даже при этом он не ожидал такой реакции на это известие.
Она резко села на соломе:
– О Боже! Два фунта? – Казалось, она всматривается во что-то перед собой. – Пакл не выдаст его. Даже за такие деньги. – Она помолчала, затем повернулась к нему. – Ну вот, – вздохнула она, – теперь ты знаешь.
– Он у Пакла-углежога?
– Да. За дорогой на Берли.
– Что ж, я никому не скажу.
– Лучше не надо.
– Вообще говоря, – хмыкнул он, – это довольно забавно.
– Почему?
– По-моему, я видел его.
– Ах вот оно как… – Секунду она молчала. – Тебе надо знать кое-что еще. Однажды утром он пришел сюда. Спозаранку.
– И что?
– Он знает о нас. Он видел тебя.
– Ох! – (Беглый послушник располагал сведениями о нем – новая угроза.) – Что он об этом сказал?
– Не особо много.
– Пожалуй, – поразмыслил вслух Адам, – у Пакла он в такой же безопасности, как и где-то еще. Но я сообщу тебе, если что-нибудь услышу.
Они провели вместе еще три часа, и заря уже занялась, когда Адам выскользнул из амбара, условившись вернуться через две ночи. Как обычно, он осторожно прошел между деревьями и после спокойно поехал через лес к броду.
На сей раз, однако, его уход из амбара был замечен парой зорких глаз. И принадлежали они не Люку.
Новость о награде в два фунта, назначенной Джоном Гроклтонским, стала известна на следующий день. К вечеру она докатилась до Берли. Тем вечером сам Пакл был дома, оставив Люка в лесу присматривать за очередным угольным костром. Его большое семейство было собрано перед хижиной.
– Это целых два фунта, – сказал сын.
– Два фунта – ничего, – ответил Пакл.
– Но все равно – два фунта… – эхом откликнулся один из племянников.
Пакл оглядел их, взглянул и на жену, которая мудро молчала.
Он жарил зайца на вертеле над костерком, который развел снаружи. Шкурка лежала на земле у его ног. Какое-то время Пакл молчал, а затем негромко произнес:
– Видели, как я свежую зайца?
Все кивнули. Тогда он указал на тушку, жарившуюся на вертеле:
– Если кто-нибудь из вас откроет рот насчет Люка… – Он спокойно посмотрел на сына и племянника, а после обвел взглядом всех. – Вот что я сделаю с болтуном.
Повисло молчание. Было разумно прислушаться, если подобные вещи говорил такой старожил Нью-Фореста, как Пакл.
Ранним утром следующего дня у Пакла состоялся разговор с Люком.
– Два фунта – это много, – сказал он с горечью.
– Твоя орава не скажет?
– Лучше бы не говорила. Но люди теперь начнут присматриваться. Увидят тебя и подумают: «А это что за племянник?» Наверное, кто-нибудь сумеет сложить два и два.
– Я сказал Мэри.
– Это было глупо, – пожал плечами Пакл, – но не думаю, что она проболтается.
– Так что мне делать?
– Не знаю. – Пакл погрузился в раздумья, затем на его грубом лице появилась ухмылка. – Впрочем, пожалуй что знаю. – Он кивнул всклокоченной головой. – Как насчет помочь мне построить еще одну печь для обжига?
Сестру Тома Фурзи всегда озадачивала история с пони, но сейчас, направляясь через пустошь Бьюли к ферме Святого Леонарда, она думала, что, вероятно, знает ответ.
А лучше всего было то, что этот ответ стоил целое состояние.
Накануне она поднялась так рано по чистой случайности. Муж поставил в лесах, расположенных в долине, пару силков для кроликов, и она решила пойти взглянуть, не попался ли кто. Она уже собралась спуститься по склону, когда заметила закутанную фигуру, которая, пригнувшись, бежала в лес от хижины Тома.
Она немного постояла, гадая, кто это мог быть. Даже когда нашла кролика и принесла его домой, она умолчала об увиденном. Затем, в тот же день, пришло известие о приорской награде, и подозрение превратилось в уверенность. Это был Люк. Ошибки быть не могло.
Наверное, этим объяснялся и пони. Люк Прайд ошивался возле хижины Тома, снуя по ночам туда и обратно. Значит, он-то и перевел пони. Бесстыдный дьявол!
Впрочем, сейчас она улыбалась. В конце концов Прайды все же получат по заслугам. Они с Томом одинаково порадуются этому.
– Фунт ему и фунт мне, – пробормотала она.
Уже ближе к концу рабочего дня она добралась до фермы Святого Леонарда. Без особых трудов найдя Тома, она отвела его в сторону.
Когда она закончила свой рассказ, его круглое лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Попались, – сказал он.
– Это же Люк, ты согласен?
– Конечно он. Иначе и быть не может.
– Два фунта, Том. Делим поровну. Ночью можем приступить к наблюдению.
Он нахмурился:
– Беда в том, что нынче ночью я должен остаться здесь. Мы начинаем на рассвете, понимаешь?
Брат Адам пришел незадолго до этого, желая убедиться, что все на месте.
– Но разве ты не можешь улизнуть? Когда стемнеет?
– Наверное, смогу.
– Тогда я буду ждать тебя. Два фунта, Том. Я заберу себе все, если ты не появишься.
Уже давно стемнело, когда брат Адам привязал свою лошадь и крадучись устремился к границе зарослей падуба. Было очень темно, и пару раз ему даже пришлось пробираться ощупью. На краю он задержался. Затем медленно двинулся к смутно видневшемуся амбару.
Тут что-то швырнуло его наземь.
Это походило на мощный двойной удар в спину. Он понятия не имел, что это было, но ударился о землю так сильно, что задохнулся. Мгновением позже двое противников схватили его за руки и попытались перевернуть. Он все еще не мог говорить, но пнул со всей силы. Услышал проклятие, произнесенное мужским голосом. Затем один из двоих завел его руки за ноги, а второй весьма удачно ударил в солнечное сплетение. Адаму показалось, что нападающие были людьми не особо рослыми, но сильными.
Грабители? Здесь? Его ум только начинал работать, когда с замирающим сердцем он услышал голос Тома Фурзи:
– Попался!
Что ему было сказать? В голову ничего не шло. Что собирается делать этот крестьянин – оттащить его в аббатство и обвинить в прелюбодействе с женой? Что с ним будет?
Один из них с чем-то возился. Затем вдруг к лицу брата Адама поднесли фонарь.
– Брат Адам!
