Беатрис хорошо знала лесничего. Его дочери сейчас было двенадцать или тринадцать. «Я съезжу к ним завтра», – сказала Беатрис матери. Возвращаясь от Прайдов, миссис Альбион твердо верила, что спокойная, уравновешенная девочка Прайдов благотворно повлияет на детей.
Однако подлинное дело, которым занималась в этот день миссис Альбион, должно было иметь более отдаленные последствия. Она так и не отказалась от надежды вернуть Фурзи в семью, но понимала, что эта кампания будет затяжной и ее придется тщательно выстраивать. Сегодня она дважды пошла на хитрость. Во-первых, обратилась с просьбой к своему кузену Тоттону, сыну дядюшки Эдварда, жившему в Лондоне, и тот по ее просьбе прислал ей письмо, а во-вторых, кое-что раздобыла. И вот теперь, завернутое в плотную коричневую бумагу, оно лежало рядом на сиденье.
Полковник Альбион вернулся вечером в глубоко задумчивом настроении. Проведенный в Лондоне день оказался насыщенным больше, чем он ожидал, и полковник, едва прибыв в Альбион-Парк, поспешил поделиться новостями с женой:
– Гладстон подал в отставку! Правительство пало.
Новости и правда были серьезные.
Его растревожил не столько Гладстон, сколько последствия этих событий для Нью-Фореста.
– Похоже, нет никаких сомнений, что выборы он проиграет, – доложил полковник. – А это означает, что мы лишимся защиты.
Вопрос был формальным, конституционным, но важным. Постановление палаты общин о запрете новых огораживаний опиралось только на действующий парламент. Когда после выборов она соберется вновь, парламент будет другим.
– Будьте покойны, это понятно и Лесной комиссии, – мрачно сказал полковник. – Нам придется ждать худшего.
Нет, Нью-Форест не бездействовал. Землевладельцы из Ассоциации Нью-Фореста усердно готовились отстаивать свою позицию. Приступила к агитации и Лига коммонеров, представлявшая людей победнее.
– Мы дадим бой, – заявил полковник.
– Взгляните, – сказала супруга, – что нам прислал кузен Тоттон. По-моему, очень любезно с его стороны.
В письме сообщалось, что кузен увидел в галерее картину. Она не была подписана, и он не знал, кто художник, но почти не сомневался, что изображенный пейзаж относится к Нью-Форесту. Он решил, что им тоже понравится.
Полковник Альбион что-то буркнул. Его не особо интересовали картины, но из уважения к Тоттону он взглянул.
– Это вид из замка Мелвуд, – заявил он. – А церковь – минстедская. – Тот факт, что он узнал место, возбудил его любопытство. Он присмотрелся внимательнее. На картине был изображен летний закат. Через пару секунд он улыбнулся. – Точно схвачено, – заметил он. – Лучи. Свет именно таким и бывает.
– Рада, что вам нравится.
– Да. Чертовски хороша! Очень мило со стороны Тоттона. Я сам ему напишу.
– Я все думала, где ее повесить… – Миссис Альбион помедлила в задумчивости. – Может быть, в какую-нибудь спальню… – Она снова умолкла.
– В мой кабинет, – сказал полковник. – Если вы не найдете места получше.
– В кабинет. Почему бы и нет, Годвин? Я очень рада, что вам так хочется.
Полковник, не ведая о том, рассматривал свою первую картину работы Минимуса Фурзи.
Полковник Альбион был прав насчет выборов. Гладстон проиграл. В марте собрался новый парламент. Через несколько недель Камбербетч и его люди уже вырубали лес. Джорджу Прайду пришлось лично смотреть, как валят древний дуб у Камня Руфуса.
– Он сделал это нарочно – не шутит, мол, – уныло сказал Джордж жене.
Его собственные участки были в полном порядке. Один надлежало проредить в том же году, поэтому, когда Камбербетч вызвал Джорджа и потребовал список деревьев, которые следовало срубить, Прайд удовлетворил его без труда.
– Молодчина, Прайд! – похвалил окружной инспектор, отрывисто кивнув. – Скоро мы поручим вам еще одну лесопосадку. Мистер Гроклтон предложил осушить и засадить кое-какие болота.
– Да, сэр, – ответил Джордж.
В остальном весна прошла спокойно. Дороти с удовольствием ходила к Фурзи.
– Там забавно, – сказала она отцу. Фурзи были добры к ней, а их дети ей понравились. – Порой их воспитывают точь-в-точь как в Нью-Форесте, – сообщила она.
Полюбила Дороти и Беатрис.
– Сразу видно, что леди, папа. Но живет, признаться, не по-господски. – Минимуса она нашла занятным, но странным. – Хотя ужас, как много он знает!
Сам Джордж не уставал удивляться, как это художнику удалось жениться на дочке землевладельца. Весь Нью-Форест знал, что эти двое не разговаривают.
«Даже хуже, чем мы с папашей», – говорил он, так как, хотя отец и сын сторонились друг друга, они все же беседовали, когда случайно встречались.
Весна перешла в лето, и в Нью-Форесте по-прежнему было тихо.
Они встретились в полночь у Номансленда, самой дальней деревушки на северной окраине Королевского леса. При свете месяца и звезд они, как контрабандисты в старые добрые времена, направили пони за Фрайтам. Их было человек двенадцать – приличные граждане Нью-Фореста во главе с тем самым здоровяком, который говорил в Линдхерсте с Джорджем.
Достигнув огороженных участков Джорджа, они остановились, наломали сухих веток и утесника, развели небольшой костер. При себе у них были просмоленные факелы. Они принялись там и тут подкладывать к ограде горючий материал.
– Похоже, у нас получится преотличный пожарчик, – заметил здоровяк.
– А что с воротами? – спросил один.
– Да, Берти Пакл делает их на славу, – сказал тот. – Не надо их жечь. Это будет преступлением. – Он остался доволен своей шуткой. – То есть было бы преступлением, – хохотнул он. – Будет преступлением, которое было бы, ага, Джон? – (В темноте раздались смешки.) – Можно прихватить с собой пару-другую. Небось пригодятся.
Минутами позже несколько ворот поменьше сняли с петель.
– Порядок, теперь начинаем! – крикнул здоровяк, и люди с факелами принялись поджигать изгородь.
Она отлично занялась. Огонь охватил уже четверть мили ограды, когда появился Джордж Прайд с ружьем.
– А вот и он. Вот она, погибель. Тпру, Джордж!
Но Джордж не улыбался.
Как и здоровяк.
– Я же вроде сказал тебе не выходить из дому! – крикнул он.
Джордж не ответил.
– Ступай домой, Джордж! – раздались голоса. – Мы не хотим тебя трогать!
Но Джордж лишь покачал головой.
– Прекратите! – крикнул он.
– Что ты собираешься делать, Джордж? – зычным голосом спросил здоровяк. – Застрелишь меня?
– Нет. Я пристрелю твоего пони.
Возникла пауза.
– Не дури, малыш, – посоветовал кто-то.
