На третье утро после их отъезда она сидела у дома и пыталась читать. Едва сознавая, что делает, она принялась поглаживать деревянный крестик, и вдруг ее осенило. Как, наверное, было одиноко старой женщине, которая отдала его ей. Интересно, навещала ли хоть раз ее мать? Скорее всего, нет. А почему? Наверняка потому, что стыдилась. Она не хотела, чтобы у меня даже крестик остался – единственная вещь, которую могла подарить внучке бабушка. И вот я жалею себя из-за того, что меня не пригласили в дом к человеку, которого я почти не знаю и который почти наверняка забыл обо мне. Сколько же лет прожила в одиночестве в том лимингтонском доме моя бабушка, которой отказали в любви и привязанности внучки, и все ради никчемного тщеславия? Впервые в жизни Фанни поняла, что природа так же расточительна в привязанностях, как и в желудях, падающих на лесную подстилку.
– Мне все равно, что подумают, – пробормотала она. – Завтра я отправлюсь в Лимингтон.
Айзек Сигалл смотрел на Фанни с интересом. Он отлично понял, какой отваги ей стоил вопрос, когда она, как разведчик на шатком мосту, хладнокровно преодолела разделявшую их социальную пропасть. «Ей не занимать смелости», – подумал главный контрабандист. Но все равно ответил с осторожностью:
– Я, мисс Альбион, так далеко не заходил. Родство это, знаете ли, весьма отдаленное, и дело давнее.
– Вы знали мою бабушку, старую миссис Тоттон?
– Знал, – улыбнулся он. – Замечательная пожилая леди.
– Она урожденная мисс Сигалл?
– Полагаю, что да, мисс Альбион. Вообще, она приходилась кузиной моему отцу, – откровенно признался он. – Ни братьев, ни сестер у нее не было. Эта семейная линия пресеклась.
– Если не считать меня.
– Если вам угодно так думать.
– Вы не советуете?
Айзек Сигалл уставился в конец маленького сада. Фанни нашла неожиданно красивым его забавное, лишенное подбородка лицо в минуту задумчивости.
– Не думаю, мисс Альбион, что в городе кто-нибудь помнит о том, что старая миссис Тоттон была из Сигаллов. Видимо, только я и знаю. – Он помолчал, быстро подсчитывая в уме. – У вас шестнадцать прапрапращуров, и одним из них был мой прадед. Тоже по линии матери вашей матери. – С усмешкой он покачал головой. – Вы мисс Альбион, хозяйка Альбион-Хауса, точно так же как я всего-навсего Айзек Сигалл, хозяин гостиницы «Ангел». Если я заявлю, что состою с вами в родстве, мисс Альбион, меня поднимут на смех и скажут, что я много о себе возомнил. – И он дружески улыбнулся.
Но Фанни проявила упорство и спокойно продолжила:
– Итак, если моя бабушка была дочерью мистера Сигалла, то кто была ее мать?
– Боюсь, не помню. Да и вряд ли знал.
– Вы лжец.
Мало кто смел сказать такое Айзеку Сигаллу. Он посмотрел в поразительно голубые глаза девушки:
– Вам незачем знать.
– Нет, есть зачем.
– Если мне не изменяет память, – нехотя ответил он, – то это могла быть мисс Пакл.
– Пакл? – Фанни почувствовала, что бледнеет. Она ничего не могла с этим поделать. Пакл, похожий на гнома тип с задубелым лицом, которого она видела в Баклерс-Харде? Паклы, семья лесорубов и углежогов, беднейшие крестьяне в Нью-Форесте? Да некоторые вообще, как она слышала, жили в шалашах. – Паклы из Берли?
– Он сильно увлекся ею, мисс Альбион. Она была на редкость умна. Научилась читать и писать, а этого, уверен и прошу меня простить, не умел никто из остальных Паклов. Отец всегда говорил, что она была женщиной замечательной во всех отношениях.
– Понимаю.
Фанни была огорошена. Перед ней неожиданно развернулись целые картины. Мысленным взором она видела подземелья, глубокие норы, кривые узловатые корни. Они были населены жуткими тварями: мерзкими, человекообразными, ведьмоподобными, которые поворачивались взглянуть на нее или подтягивались к ней ближе, считая своей. Она испытала холодную панику, как будто оказалась запертой в пещере и слышала хлопанье крыльев летучих мышей. Она, Фанни Альбион, – Пакл. Не Тоттон и даже не Сигалл, в ее венах течет кровь ничтожнейших углежогов. Это было слишком ужасно для осознания.
– Мисс Альбион, – Сигалл звал ее вернуться к свету, – я могу ошибаться. Это всего лишь то, что я слышал еще ребенком. – Он не был уверен, что она понимает его слова. – Это ничего не меняет, – участливо сказал он, но она лишь понурила голову, пробормотала пару благодарственных слов и ушла.
Через несколько минут Айзек Сигалл снова стоял на привычном месте, радуясь солнцу. Насчет секрета девицы Альбион за него можно было не волноваться. Он хранил тайны всю жизнь, но все равно с философским интересом обдумал ее смятение. Такова, решил он, цена за принадлежность к джентри, где приходится щеголять родословной, как оперением, и выставлять на всеобщее обозрение свои акры. Слишком высокая цена, по его мнению, и свободный торговец не в первый раз покачал головой, дивясь непомерному тщеславию крупных землевладельцев.
Лично его устраивало, когда все скрывалось от посторонних глаз, да и все его богатства неизменно странствовали по дикому и открытому морю.
Фанни прошла половину Хай-стрит, когда повстречала миссис Гроклтон, которая приветствовала ее со всей сердечностью:
– У вас еще нет вестей от вашей умницы-кузины Луизы? – Она буквально светилась.
– Нет, миссис Гроклтон. Но я не жду. Почему вы, кстати, называете ее умницей?
– Ох, да полно, моя милочка! – погрозила ей пальцем миссис Гроклтон. – И не надейтесь с вашей кузиной что-нибудь утаить от нас, стариков. – Она послала ей понимающий взгляд. – Мнится мне, что не долго нам ждать новостей из тех краев.
– Я и правда не понимаю, о чем вы говорите.
– Мое дорогое дитя, за день до отъезда мистера Мартелла я видела его с Луизой. Но ей ни слова, имейте это в виду. Эти глаза умеют смотреть. И он, конечно же, пригласил ее с братом в Дорсет. Только их двоих. Не будь он настроен серьезно, я бы подумала, что он наверняка позвал бы и вас.
– Не вижу причины, почему бы и нет.
– О Фанни, вы добрый и верный друг, и я не прошу о большем. Но, милочка, мы обе знаем, что Луиза намерена выйти за него, и уверяю вас, что я, с моим-то знанием жизни, предсказываю успех. – Она потрепала Фанни по щеке. – Какие торжества нас с вами ждут!
Не дожидаясь ответа, она на всех парусах устремилась прочь.
Наступил сентябрь. Дни стояли теплые, но на дубах появились первые золотые листья, намекавшие на близость сезона гона. В школе мистера Гилпина в Болдре возобновились занятия, и каждое субботнее утро можно было видеть, как стайка девочек и мальчиков в зеленых одеждах поднимается к Болдрской церкви.
В числе прочих был Натаниэль Фурзи. Лето, проведенное дома в Минстеде, ничуть не уменьшило его тяги к веселым проказам. В школе он вел себя более или менее прилично. Мистер Гилпин дал ему учебник по основам алгебры и геометрии, поскольку он давно усвоил арифметику, над которой корпели другие дети. Кроме того, отчасти вразрез со своим решением священник согласился, чтобы он раз в неделю читал исторический труд. Но все остальное время ему надлежало ограничивать свое чтение Библией. «Этого вам хватит на всю жизнь, молодой человек», – строго сказал священник.
