– Мы с тобой расследуем исчезновение Винки, каждый своим путем, а потом делимся информацией.
Он покачал головой.
– Ничего у тебя не выйдет.
Я ожидал подобного ответа. И, чтобы его убедить, решил рискнуть:
– В доказательство моих искренних намерений я сейчас скажу тебе то, чего не знает ни одна живая душа.
Было видно, как он весь напрягся. Я понимал, что ступаю по тонкой проволоке, но разве мое существование не было похоже на жизнь канатоходца?
– Винка, перед тем как исчезнуть, забеременела от Алексиса.
Пьянелли воззрился на меня не то с тревогой, не то с недоверием.
– Вот те на, а ты откуда знаешь?
– Винка сама мне сказала. И даже показала результаты теста на беременность.
– Почему же ты тогда это скрыл?
– Потому что это ее личное дело. К тому же это вряд ли помогло бы расследованию.
– Конечно, помогло бы, черт возьми! – разгорячился он. – Расследование пошло бы тогда по другому пути. Тогда пришлось бы спасать три жизни, а не две. Если бы речь шла о младенце, к делу подключились бы все средства массовой информации.
Возможно, он был прав. Честно признаться, я никогда не думал, что та вертикальная полоска на куске пластмассы означает будущего младенца. Ведь мне было восемнадцать…
Я видел, как Стефан в раздумье заерзал на стуле. Он открыл блокнот, набросал там какие-то мыслишки и снова задумался.
– Почему же ты так интересуешься Винкой, если считаешь, что она простушка?
Пьянелли так просто не проведешь.
– Меня интересует не Винка. А тот или те, кто ее убил.
– Думаешь, она и в самом деле мертва?
– За здорово живешь бесследно не пропадают. В девятнадцать-то лет, в одиночку, или почти в одиночку, без всяких средств.
– Что ты, собственно, имеешь в виду?
– Когда нашли деньги, я сразу смекнул – Винка кого-то шантажировала. Кого-то, кто не мог смириться с угрозами и стал угрожать сам. Может, отца ее ребенка. Вероятно, Клемана или кого еще…
Когда он закрыл блокнот, из карманчика на обложке – вот только какого именно, поскольку их было много, – высыпались билеты. Лицо журналиста просияло улыбкой.
– У меня забиты места на концерт Depeche Mode сегодня вечером!
– Это где?
– В Ницце. В спортивном парке Шарль-Эрманн. Может, вместе сгоняем?
– Да ну их, я как-то не особенно люблю электронные группы.
– Электронные? Сразу видно, что ты не слышал их последние альбомы.
– Я вообще не люблю электронную музыку.
Он зажмурился, предавшись воспоминаниям.
– В конце 80-х, во время турне «101», Depeche Mode была величайшей рок-группой в мире. В 88-м я ездил поглядеть на них в Монпелье, на арену «Зенит». И звук у них был полный отпад!
Вокруг зрачков у него засверкали блестки. Я тут же съязвил:
– В конце 80-х величайшей рок-группой в мире были Queen.
– Ну-ну! Ты это серьезно или шутишь? Ладно, сказал бы U2, на худой конец, но эти…
Мы с ним спорили так еще несколько минут. Как будто нам снова было по семнадцать дет. Стефан пытался меня убедить, что Дэйв Гаан
[89] был величайшим вокалистом своего поколения, а я его уверял, что выше «Богемской рапсодии»
[90] ничего нет.
Вслед за тем вся прелесть нашего спора исчезла так же внезапно, как и возникла.
Пьянелли взглянул на часы и тут же вскочил.
– Черт, опаздываю! Мне надо еще в Монако.
– За материалом для статьи?
– Да, для очерков про Гран-при «Формулы-Е», международного гоночного чемпионата электромобилей.
Он подхватил свою перекидную сумку и помахал мне:
– Созвонимся.
Оставшись один, я заказал себе кофе. В голове у меня была путаница, мне казалось, что эту партию я разыграл не лучшим образом. В конце концов, я дал Пьянелли пищу для размышлений, а взамен не получил ничего.
Ну и черт с ним!..
Я поднял руку, чтобы мне принесли счет, и в ожидании заглянул в телефон, собираясь просмотреть фотографии, которые мне отправил Стефан. Я просил его прислать те снимки так, для очистки совести, особенно на них не рассчитывая.
Сумка из мягкой кожи – я частенько видел такую же у себя дома.
Кошмар продолжался.
8. Лето «Голубой бездны»
[91]Все на свете – одни лишь воспоминания, кроме короткого мгновения, когда ты живешь.
Теннесси Уильямс
1
Перед крепостной стеной, на площади Пре-де-Пешер, была тьма народа. В обстановке карнавала катили разноцветные повозки, принимавшие участие в традиционной битве цветов. Плотная ликующая толпа теснилась за железными ограждениями: мамаши с детьми, ряженые подростки, антибские старики, оставившие площадки для игры в шары.
Когда я был ребенком, битва цветов захватывала весь город. С тех пор в целях безопасности всюду через каждые десять метров стояло по полицейскому, и повозки катили кругами по проспекту Верден. В воздухе витало смешанное чувство радости и напряженности. Народу хотелось веселиться без удержу, но у всех на памяти был теракт, произошедший 14 июля в Ницце. Я чувствовал боль и ярость, глядя, как детишки размахивают букетами гвоздик за ограждениями. Террористическая угроза подавила в нас ощущение непринужденной беспечности.
Я протискивался через толпу к автостоянке в порту Вобан. «Мини-Купер» стоял там, где я его оставил, только кто-то засунул под щетку стеклоочистителя пухлый крафтовый конверт – без имени, без адреса. Я решил сесть в машину и уже там ознакомиться с его содержанием. Когда я начал распечатывать конверт, у меня опять защемило в животе. Анонимные письма редко приносят добрые вести. Мне стало как-то тревожно, но я и не подозревал, какое меня ждет потрясение.
В конверте лежало десять фотографий, слегка пожелтевших от времени. Я взглянул на первую – и передо мной разверзлась бездна. На фотографии мой отец страстно целовал Винку в губы. В висках у меня застучало, к горлу подступила тошнота. Я приоткрыл окно и сплюнул горькую слюну.
Вот те на!..
