Черис отключилась от сети и оставалась в кафе, пока не стемнело. За это время она сыграла семь партий джен-цзай и во всех проиграла.
Никто так и не догадался, что настоящим автором игры была Черис, а не Тиана.
– Руо, – хрипло проговорила Черис в тишине. Она не произносила это имя больше четырех веков. Было трудно поверить, что он мертв так долго, что она единственный человек, который помнит его яркие глаза, его смех, его внезапную любовь к фруктовым леденцам. Форму его рук с грубоватыми, крепкими пальцами.
На миг она удивилась тому, что собственный голос прозвучал слишком высоко, до странности чуждо. А потом вспомнила, в чем дело. Ее лицо было влажным, но она пыталась об этом не думать.
Черис заставила себя завершить задание, которое сама же себе и поставила. Она теперь знала, какую сильную боль причиняют осколки. Если станет чуть больней, это уже не имеет значения.
За четыреста девятнадцать лет до осады Крепости Рассыпанных Игл на планете, чье название атрофировалось до невнятного шепота, гептархат воевал против повстанцев. У повстанцев было много эмблем: Шип-и-круг, Крылатый цветок, Красный кулак. Перевернутая чаша и Дерзкий змей. Каменный топор. В те дни казалось, что каждый холм, каждый город в тени вечных облаков, каждая мерцающая луна обзавелись собственным знаменем.
Бой прошел мимо Черис и Шуос Сересет, как красный прилив. Им поручили убить генерала, выступавшего под знаменем Топора, а потом вручную разместить устройства-крикуны. Оказалось, убийство было легкой частью задания. Теперь Черис слушала далекий грохот пушек, шипение и свист стрельбы из испарителя, рев танков. На протяжении нескольких часов она пыталась связаться с Шуосами, чтобы их забрали; одновременно она выискивала хоть какой-то признак того, что силы гептархата еще не покинули этот район или что еретики возвращаются.
С крикунами всё оказалось куда сложней. Их куратор объяснил ледяным голосом, что дроны Шуосов могли бы справиться с задачей, но начальство не желало в полной мере раскрывать возможности дронов в присутствии Кел. Тех самых Кел, которые были их союзниками.
Теперь Сересет умирал от шальной пули Кел – чистейшее дурацкое невезение. Пуля была туннелирующая, и ампутационный предохранитель Сересета сработал слишком медленно. Всё, о чем могла думать Черис, глядя на корки подсыхающей крови и грязную затвердевшую пену, которая частично перекрывала обрубок ноги и дыры, было то, как плохо она знала этого человека. В Академии Шуос Сересет держался тише воды, ниже травы и много улыбался, но оценки у него были достаточно хорошие, и он любил возиться с привередливым оборудованием. Ничто из этого не говорило Черис, как Сересет относится к краснобайству гептарха Лиож, какую мелодию он напевает, когда никто не слышит, и считает ли он горькое вино, которое подают во время застолья Шуос, вкуснее, чем анданский розовый ликер.
– Тебе надо было уйти несколько часов назад, – хрипло проговорил Сересет.
Черис придвинулась ближе. Было холодно – она сняла куртку и укрыла ею товарища, – но насмерть она не замерзнет.
– Я тебя не покину, – сказала она. – Пока никаких вестей.
– Я и не рассчитывал на них. Знаешь, я всегда поглядывал на тебя и думал, что ты слишком много планируешь. У тебя всегда наготове безупречный ответ. – Сересет говорил медленно, выталкивая слова, но звучали они четко: даже теперь его не покинуло чувство собственного достоинства.
– Не очень-то полезный изъян в характере, верно? – сказала Черис. – Тебе от него никакого толку.
– Ты не виноват, что Кел не умеют целиться.
Черис окинула взглядом изгиб холмов, очертания колышущейся пурпурной травы на фоне тускнеющего солнца, развалины взорванных зданий. Почти можно обмануться и поверить, что это мир: ветер, трава, холмы. Лучи света отражались от листвы, меняя цвет камней, кожи и ручейков.
Почти возможно забыть траектории пуль. Почти возможно забыть, что и дня не прошло после того, как Кел сражались с повстанцами за соседний город. Почти возможно забыть, что крикуны подчинили врагов и союзников, изгнали все желания, кроме непреодолимого стремления покориться символу гептархов. Крикуны были оружием Шуос, и у Кел не было к ним иммунитета. Их руки ослабли и выронили оружие; движители войны продолжили курсировать по полю боя сами по себе. Наверное, потери ужасающие. Если на то пошло, Черис стоило задаться вопросом, скольким отрядам, разместившим крикуны, удалось выжить.
Черис поначалу намеревалась выбрать карьеру, в которой пригодятся ее способности к языкам. Она была хороша во многих вещах, и богатство выбора работало в ее пользу. Но после самоубийства Руо она переключилась на карьеру убийцы, совмещая ее с толикой аналитической работы. Конечно, одними убийствами гептархат не разрушить, но надо же с чего-то начинать.
И вот как всё обернулось: она умрет забытой на поле боя, не успев ничего предпринять.
– Сколько еще? – спросил Сересет через некоторое время.
– Я не знаю, – сказала Черис. Транспорт Шуос должен был подобрать их больше десяти часов назад. У них не было другого способа вернуться на орбитальный транспорт, и они не могли бросить крикунов: слишком опасные штуки, чтобы их заполучил враг, и слишком ценные, чтобы их уничтожить. Теоретически Кел наводили порядок на поле боя и разбирались со смятенными пленниками. Черис рискнула передать им короткий запрос об эвакуации, но у нее имелись подозрения по поводу того, чтó Кел думали про Шуос прямо сейчас.
Ветер становился холоднее, солнце тускнело.
– Глупая война, не так ли? – сказал Сересет.
Черис вздрогнула. Небрежность с ее стороны. Надо лучше владеть собой.
– Не говори так.
На лице Сересета появилась жуткая улыбка.
– Ну что за ерунда. Что они со мной сделают, убьют?
– Ты не хуже меня знаешь, как поступают с диссидентами. Лучшее, что можно сделать, – это подчиниться.
– Я ожидал от тебя большего.
– Ни от кого не следует ждать большего. – Черис вспомнила долгие часы, которые проводила в офисе Шуос Хиаз, ссутулившись над списками цифр. Ей не хватало воображения, чтобы представить себе все эти смерти, разрушенные города и книги, чей смысл обратили в пошлость, но она всё равно пыталась.
После очередной паузы, когда странные светящиеся насекомые начали свои порхающие танцы, Черис сказала:
– Глупая война.
У слов был странный привкус. Она не привыкла так рисковать.
Она сомневалась, что Сересет расслышал, но потом он сказал:
– Что ж, полагаю, с этим ничего не поделаешь.
– Неправда, – сказала Черис более пылко, чем собиралась. – Если бы все объединились и бросили вызов тирании, даже гептархи отступили бы. Мы говорим «повстанцы», как будто у них у всех одинаковые цели и главари, но это не так. Они разобщены, потому-то гептархат и победит каждого по отдельности. Это просто вопрос времени.
