Когда настал черед программировать сетевого противника, чтобы с его помощью проверить параметры, Черис столкнулась с трудностями. Обычно она бы попросила сервитора помочь, но подозревала, что Джедао этого не разрешит. Величина ущерба, который причиняли некоторые орудия, казалась слишком высокой и нереалистичной, но, просто пялясь на цифры, в этом вряд ли можно было разобраться. Будь у нее больше времени…
Она выпрямилась и коротко рассмеялась. Если Джедао хотел отвлечь ее от прямых обязанностей, у него это получалось. Вот бы ее вызвали из командного центра, пусть даже это и означало бы новую катастрофу.
Странно, что Джедао как будто вознамерился ее учить. Разве не проще задействовать формационный инстинкт, чтобы она просто передавала его приказы? Зачем вот так играть в вопрос-ответ?
Ее мысли снова разбрелись. На разрешение боевых ситуаций она едва взглянула. Так заманчиво промотать всё отведенное время на псевдослучайные генераторы и распределение вероятностей – ведь их она хоть понимает, – но куда важнее выбрать что-нибудь не связанное с вооружением и проработать это как следует.
Она не могла не думать о себе как о рое Кел, даже в контексте наспех сформулированных примечаний. Она поставила себя на место коменданта Крепости и увидела в игре проблемы, которые раньше не бросались в глаза: двусмысленности, нечетко определенные цели, некоторая однобокость властных полномочий. Конечно, у еретиков имелись мотивы и способы маневрировать для достижения собственных целей. Игра должна отражать и это.
Она принялась заполнять новые пустоты, мучительно осознавая, какая выходит мешанина цифр, противоречивых правил и шатких предположений. Кадет постарше однажды сказал ей, что доказательства – совсем как эссе, никто не ждет, что грубый проект окажется произведением искусства, но было трудно избавиться от ощущения, что ей следует добиваться элегантности с самого начала.
– Можешь на этом остановиться, – сказал Джедао.
Глаза Черис были сухими, как песок.
– Не сработает, – сказала она.
– Есть проблемы, которые всплывут во время первоначального тестового запуска, – сказал Джедао, – но для первого раза неплохо, в особенности от мыслителя Нирай. Видела бы ты, как я в первый раз столкнулся с критикой дизайна. Кровищи было море.
Она едва ли могла в это поверить.
– Черис, я не родился тактиком. Мне пришлось учиться, как и всем остальным.
– Скажи мне, – осторожно проговорила она, – почему остановил меня именно на этом этапе.
– Сама понимаешь, иначе бы не спрашивала.
– Это было в тот момент, когда я изменила точку зрения и взглянула на игру с позиции хозяина Крепости.
Но почему этот момент так важен? Если Крепость ожидала помощи от…
– Чужаки, – поспешно сказала Черис. – Они часть ситуации. И наши цели не совсем совпадают с целями Командования Кел, иначе они бы не скрывали от нас сведения.
А кто еще? Каких еще игроков она упустила из виду?
Черис вспомнила с тошнотворной ясностью, как желтые глаза какого-то Шуос следили за нею с ее же собственного лица. Лица Подкомандующего номер два.
Она неправильно поняла сценарий. Она сосредоточилась на непосредственной проблеме подчинения крепости, позабыв про зашифрованный контекст.
– Понятно, – сказала Черис. – Я увязла в тактической проблеме, когда речь идет о стратегии. Столько времени потратила на модификаторы и воздействие атаки – а ведь они не имеют никакого значения.
– Что ж, нас сюда послали как тактиков, – заметил Джедао, – значит, в этом не только твоя вина.
– И всё же я ценю урок, – сказала Черис и решила для себя, что в следующий раз попытается соображать быстрее.
– Это еще не всё, – сказал Джедао. – Есть два момента. Первое: ценность игры заключается в абстракции. Многие Нирай применяют имитационные подходы, и ты склонна к тому же, но иногда узнаёшь больше, выбрасывая детали, а не вписывая их в код. Если хочешь избавиться от всего несущественного, сведи свое творение до простейшей формы.
– Я понимаю, сэр. – Тот факт, что она решала неправильную проблему с большой самоотдачей, пусть и без энтузиазма, был унизительным.
– Второе: в чем, по-твоему, смысл игр? Для чего они нужны?
Ответ наверняка окажется ошибочным, но как еще понять, что ему нужно?
– Для побед и поражений? Для имитации?
– От меня не ускользнуло, что твой первый ответ – ответ Кел, а второй – ответ Нирай, – сказал Джедао. – Рахал сказал бы, что смысл игры – в правилах, Андан – в том, чтобы проводить время с людьми, и кто знает, какой ответ уполномочен был бы дать Видона.
– Ты Шуос, – продолжила Черис, – поэтому я предполагаю, что ты скажешь мне, каков ответ Шуос.
– Шуос считают, – проговорил Джедао, – что суть игры заключается в моделировании поведения. Правила ограничивают некоторые виды поведения и вознаграждают другие. Конечно, люди жульничают, и у этого тоже есть последствия, поэтому неявные правила и социальный контекст тоже важны. В мире игры бессмысленные карты, фишки и символы становятся ценными и значимыми. В некотором смысле вся календарная война – это игра между конкурирующими наборами правил, подпитываемая согласованностью наших убеждений. Чтобы выиграть календарную войну, ты должна понять, как работают игровые системы.
Черис ощутила холод, леденящий душу.
– Осада – это отвлекающий маневр, – сказала она. – Ты собираешься заиграть еретиков до смерти.
– Это война сердец, Черис. Не пушек. Как ты и сама заметила не так давно.
– Так вот в чем суть пропагандистских материалов…
– Я хочу, чтобы еретики призадумались о том, что произошло с Лиож в первый раз, – сказал Джедао. – Есть вероятность, что мы столкнулись с совсем другой ересью, но после ответа оператора щита на Паутину миров я в этом сомневаюсь. Я предполагаю, что их предводители позабыли предупредить о судьбе, постигшей изначальных Лиож. Но подспудно они должны об этом думать. Иногда даже очевидные дебюты стоят того, чтобы их предпринять. По меньшей мере, мы что-то узнаем из их ответа.
При жизни Джедао фракция Лиож еще действовала.
– Ты видел какие-нибудь признаки ереси до того, как умер? – спросила она. – Когда целая фракция сворачивает с истинного пути – это даже хуже, чем потерять узловую крепость.
– Я совершенно ничего не заметил, – с ноткой горечи ответил Джедао. – Мало общался с Лиож, не считая официальных приемов. Я всегда воевал, Черис. Это оставляло мне мало свободного времени для обсуждения философии и этики.
Черис послала запрос полковнику Рагату. Ему не понадобилось много времени, чтобы ответить.
– Я пришлю список, как только смогу, сэр, – сказал он. – Если хотите нарисовать картину кровью, есть из чего выбирать. Вояки Лиож славились скорее революционным пылом, чем боевой доблестью. Они очень рано потеряли своего лучшего генерала – она была весьма хороша, но пала жертвой убийцы, которого подослали Шуос. После этого всё и развалилось. Убийственная ирония заключается в том, что Шуос преследовал другую цель, предателя фракции, и убил эту женщину по ошибке. Чрезвычайно интересная история, если вы любите следить за тем, как неудачников размазывают в кашу.
