Зачем же нужно распределение по рангам? В 1960-х гг. с подачи Марлина Перкинса считалось, что причина этого – в групповом отборе, он-то и обеспечивает виду стабильную организацию, где каждый знает свое место. В укреплении данной позиции сыграли определенную роль и приматологи, уверенные, что альфа-особь (т. е. тот, кто получает лучшую часть от ценного ресурса) одновременно является и «лидером», действующим в интересах всей группы. Именно эту концепцию продвигал гарвардский приматолог Ирвен Девор. Он, в частности, описывал, как в саванне каждый день павианий альфа-самец ведет за собой группу на поиски еды, возглавляет охоту, защищает остальных от львов, призывает подросших детей к порядку, вкручивает лампочки и т. д. Оказалось, что это ерунда, что все не так. Альфа-самцы понятия не имеют, в каком направлении двигаться (особенно учитывая, что они часто вливаются в группу лишь уже в подростковом возрасте). И никто за ними, собственно говоря, не следует; все предпочитают ходить за пожилыми самками, которые точно знают, куда и зачем идти. Процесс охоты совершенно не организован – каждый хватает то, что достанется. Ну да, альфа-самец будет защищать от льва детенышей… если он считает их своими. В других случаях он присмотрит себе самое безопасное местечко.
Если взглянуть на положение дел без перкинсовских очков, то окажется, что иерархическая система защищает личную выгоду. Поведенческие акты, которые провозглашают статус-кво, со всей очевидностью помогают верхушке. Тем временем те, кто в подчиненном положении, быстро выучивают, что в тенистое местечко лучше не соваться вообще, а не только после предупреждения в виде оскаленных клыков или укуса. Вполне логично для стабильной системы, в которой ранги получают по наследству. В системах с мобильными рангами угрожающий оскал можно иногда и оспорить – альфа-самец уже не тот, что был в молодости, и его угрозы скорее дутые.
Таков классический «порядок клевания» (термин происходит из иерархической системы у кур). Но затем начинаются вариации. Прежде всего во многих случаях непонятно, можно ли вообще назвать наблюдаемую организацию иерархией, если понимать ее в смысле соподчиненности рангов. У некоторых видов (южноамериканских игрунок, например) есть альфа и все остальные, у которых между собой вполне равноправные отношения.
Если вид организован в соответствии с ранговыми градациями, то что, собственно, означает «ранг»? Предположим, ваш ранг шесть: значит ли это, что перед всеми пятерыми «старшими по званию» вы одинаково будете бить поклоны, а всех остальных – с седьмого и до бесконечности – воспримете однородной массой холопов? И если это так, то трения между номерами вторым и третьим или девятым и десятым вас не касаются; тогда «табель о рангах» будет существовать только в голове у приматолога, а не у примата.
В реальной жизни приматы понимают градации рангов. Например, павиан ведет себя по-разному, скажем, с тем, кто выше его на ступеньку, и с тем, кто выше на пять ступеней. Более того, приматы замечают градации, которые их не касаются непосредственно. Вспомните из главы 10, как исследователи записывали разные крики павианов, а потом монтировали их, моделируя в павианьей группе разнообразные социальные сценарии. Воспроизведите запись номера десять, испускающего крик доминирования, и номера один, отвечающего криком послушания, – и вся группа обескуражена: вы только посмотрите, Билл Гейтс попросил милостыню у бездомного!
Приведу еще более интересный пример, на этот раз из жизни воронов, невероятно умных птиц. Как и павианы, они живо реагируют на перестановку «источников» крика доминирования – больше, чем на карканье, подтверждающее обычное положение вещей. Удивительно, но они обращают внимание и на «переставленные» голоса ворон в соседней стае. Получается, что вороны различают доминантное положение на слух и интересуются сплетнями о соседях.
Следующий пункт касается внутри- и межвидовой вариабельности – в том смысле, как, собственно, устроена жизнь на той или иной иерархической ступени. Если я занимаю позицию на верхней ступеньке, значит ли это, что все суетятся вокруг меня-главного, стараются, чтобы мне было хорошо, или положение на верхней ступеньке означает, что, кроме меня, больше никому не достается достаточно калорий для успешной овуляции, лактации, выживания? Насколько часто подчиненные бросают вызов доминантному индивиду? Регулярно ли главный срывает дурное настроение на подчиненных? И как подчиненные с этим справляются (например, обращаются ли они за утешением-грумингом к товарищам)?
А как добиваются высшего ранга? Во многих случаях ранг наследуется (как в описанной несколькими главами выше ситуации с самками павианов), и в этом случае буквально все указывает на родственный отбор. У других видов/полов (например, самцов павианов) ранг пересматривается со временем и зависит от успехов в драках, местных разборках; страсти тогда достигают шекспировского накала, на сцене кровь, оскаленные клыки, напряженные до предела мускулы, вздыбленные загривки и победа в решающей битве
[382].
Ну, хорошо, положим, мы – ура-ура! – оставили позади тернистый, клыкастый, жестокий путь капитализма и сильному победителю досталось все. Но теперь самое интересное – как удержаться на верхушке? Далее мы увидим, что здесь дело не в силе, а скорее в социальных навыках.
И тут мы подходим к важнейшему моменту: владение социальным мастерством – задача сложная, и это видно по деятельности мозга. Британский антрополог Робин Данбар показал, что чем больше у разных таксонов животных (например, «птиц», «копытных», «приматов») средний размер социальной группы, тем крупнее: а) мозг относительно тела; б) неокортекс относительно общего размера мозга. Важная гипотеза социального мозга Данбара как раз и гласит, что усложнение социальной организации и разрастание неокортекса в процессе эволюции – два связанных процесса. Подобную связь можно выявить и у представителей одного вида. У некоторых приматов число особей в группе может различаться на порядок (в зависимости от богатства экосистемы). В одном замечательном эксперименте у макак, содержавшихся в неволе в группах разного размера, оценили размер мозга (ясно, что с использованием нейросканирования). И выяснили: чем больше была группа, тем сильнее увеличивались префронтальная кора и верхняя височная извилина, обслуживающая модель психического состояния, и тем интенсивнее было взаимодействие между этими двумя участками
[383]
{692}.
