Другой крайний вариант – это, конечно, те ситуации, в которых невозможна замена участников и неприемлем никакой договор. Люди не переходят просто так за деньги от шиитов к суннитам, а иракские курды не переметнутся к финским саами пасти оленей. У такого курда предки в гробу перевернутся, если тот приблизится к северному оленю. Новообращенным жестоко мстят бывшие Свои – вспомните Мериам Ибрагим, которую в 2014 г. приговорили к смерти в Судане за то, что она приняла христианство, – к неофитам с подозрением относится и их новая община. Стабильность и постоянство какой-либо группы являются неотъемлемым элементом ощущения «Мы-Свои». Едва ли вы станете подписывать контракт с бейсбольной командой на основании общности религиозных верований при расплывчатых обещаниях неопределенной зарплаты. Но ощущение «Мы-Свои» зиждется на священных ценностях, когда целое воспринимается больше чем просто сумма его составляющих, где негласные обязательства простираются на поколения и тысячелетия и даже на загробную жизнь, где не так важно, хорошие Мы или плохие, – в этом суть отношений, основанных на вере.
Естественно, все гораздо сложнее. Иногда спортсмен, уходящий в другую команду, воспринимается как изменник. Когда баскетболист Леброн Джеймс уходил из Cleveland Cavaliers, домашней команды Кливленда, его поступок сочли предательством, но, как только он решил вернуться, это было вроде Второго пришествия. Люди меняют религию, иммигрируют, ассимилируются и, особенно в США, превращаются в довольно нетипичных Своих – только представьте себе, что, оказывается, бывший губернатор Луизианы Бобби Джиндл, с его сильным южным акцентом и христианскими верованиями, родился в индуистской семье иммигрантов из Пенджаба и получил при рождении имя Пиюш. И задумайтесь об иезуитстве однонаправленной конвертации (простите мне ужасную фразу): мусульманские фундаменталисты казнят Мериам Ибрагим за переход в христианство из ислама и в то же время заставляют других под дулом пистолета переходить в ислам.
В силу природы внутригрупповых отношений взаимодействия человека с государством часто становятся предметом горячих дебатов. Считать ли такие взаимодействия контрактными? Люди платят налоги, подчиняются законам, служат в армии, а государство обеспечивает им социальную поддержку, строит дороги, оказывает помощь в случае природных катастроф. Или мы имеем дело с высшими ценностями? Люди готовы на слепое подчинение, а государство дает им ощущение Отчизны. Если так, то немногие из такой Отчизны задумываются, что, реши аист оставить их где-то в другом месте, они бы столь же истово принялись защищать иной символ исключительности, по-другому чеканили бы гордый шаг на парадах.
Они
Подобно тому как мы стереотипно воспринимаем Своих, наше отношение к Чужим тоже укладывается в определенные стандарты. В типичном случае мы о Них думаем, что они опасны, злонамеренны и им нельзя доверять. Возьмем в качестве любопытного примера образ инопланетян в фильмах. Из почти сотни фильмов на эту тему, начиная с картины Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну» 1902 г., около 80 % рисуют инопланетян злобными, хотя оставшиеся 20 % – нейтральными или доброжелательными
[352]. В экономических играх люди подсознательно относятся к игрокам других национальностей с меньшим доверием и меньше ожидают ответных положительных действий. Белые люди оценивают лица афроамериканцев как более угрожающие, а лицо неопределенной расы с угрожающим выражением будет с большей вероятностью отнесено к чужой расе. Если участники экспериментов – люди белой расы и их специально настроили перед опросами, показывая лица черных (но не белых) нарушителей, то они будут с большей готовностью поддерживать и защищать белых (а не черных) малолетних преступников, которых судят наравне со взрослыми. Подсознательное восприятие Чужих как злонамеренных может принимать поразительно абстрактные формы: бейсбольные болельщики преуменьшают расстояние до стадиона команды противника, а американцы, которые недолюбливают мексиканских иммигрантов, занижают расстояние до Мехико.
Но Чужие вызывают не только обычные недобрые чувства, иногда эти чувства принимают вид отвращения. Вернемся к головному мозгу: островковая кора у животных отвечает за вкусовое отторжение – «не ешь негодные продукты», а у людей ее репертуар расширяется и включает в себя еще и моральное и эстетическое отвращение. Картинки с изображениями наркоманов или бездомных активируют не миндалину, а островок
{637}.
Изначально островок со своей задачей вызывать отвращение не имел никакого отношения к чьим-то мировоззренческим взглядам: его эволюционно установленная роль – чувство отвращения в ответ на неприятные запахи и вкусы. Маркеры, определяющие Своих и Чужих, перекидывают мостик для этого перехода. В отвращении к Чужим – которые едят особую еду (мерзкую, или священную, или супервкусную), или смердят на всю округу, или одеты неподобающим образом, – явно торчат уши непосредственного вмешательства островка. По словам психолога Пола Розина из Пенсильванского университета, «отвращение служит клеймом для всего этнического или внегруппового». Если мы установили, что Они едят мерзкие продукты, то по инерции мы распространим отвращение и на Их, скажем, мораль и этику
{638}.
