А что вы думаете о кинематографе? Вам нравятся фильмы?
Отец Предвечный даровал мне возможность проповедовать на радиоволнах, и я не теряю веры в то, что однажды исполнится моя мечта сняться в фильме, а еще записать пластинки для распространения моего учения. Мы ведь часто смотрим фильмы без всякого наставительного или образовательного содержания и слушаем бессмысленные пластинки. Людям довольно знать, что они видят или слышат знаменитостей.
Что бы вы хотели сказать христианам, которые прочтут это интервью?
Не теряйте веру, ибо вера — начало всякого блага. Даже если современное человечество с этим не согласно, без веры мы слепы, глухи и немы, без веры мы — ничтожество, подземелье без света, часы без стрелок. Пользуясь случаем, хочу сказать братьям рабочим из Вошки, чтобы положились на Отца Предвечного. Он поможет им разрешить спор, в который они сейчас втянуты. Ваш покорный слуга имел честь знать Луиса Эмилио Рекабаррена, храбреца, который первым взъярил массы и потребовал справедливости для пролетариата. Наемный рабочий в пампе жил в постоянном унижении. Его считали за раба. Даже если он снимал шляпу, хозяева его не слышали. Он был лишен прав.
Городские жители и понятия не имеют, какой борьбы этим людям стоило то, что сегодня записано в трудовых законах. Каких жертв, крови и смертей.
Не поделитесь новыми изречениями или мыслями, Учитель?
Прямота — ключ к любой дружбе.
Честность — золотой чертог.
Птицы небесные счастливее миллионеров, даром что спят стоя и одеты лишь в перья.
И вот еще одно, которое Отец Предвечный открыл мне давеча, когда я облегчался посреди пампы: «Чтобы не впадать в гордыню, человеку иногда полезно оглянуться и посмотреть на собственное говно».
24
Двадцать шестого декабря, в пятницу, ровно в полдень Христос из Эльки выпрыгнул из поезда на ходу у Креста Изгнанных Душ. Машинист, вывесившись из окошка, сбросил скорость и дал три свистка в честь необычайной фемины. Кочегар выделывал смертельно опасные кульбиты на боковых перилах паровоза и махал даме шапкой. Пассажиры прилипли к окнам с восточной стороны, стремясь как следует разглядеть святую шлюху и бронзовое ложе в песках пампы.
Христос из Эльки, севший на поезд в Пампа-Уньон, соскочил с задней площадки первого вагона, скатился вниз по насыпи и поднялся на ноги. Придерживая под мышкой бумажный пакет, полный новых брошюр, он долго рассматривал причудливый лагерь блудницы, устроенный прямо в пустоте. Раскаленное солнце слепило так, что он поначалу не мог поверить глазам. «Библейская женщина», — повторил он про себя. За спиной стучали колеса уходящего поезда, и пассажиры весело выкрикивали имя проститутки. Она, занятая очередным прихожанином, только выпростала руку из складок ширмы и помахала красным шелковым платком.
Состав из семи выгонов, дымя, продолжал путь к городу Калама. Христос из Эльки заметил кучку мужчин возле часовенки за путями, в чахлой тени рожкового дерева. Разодетые в воскресные костюмы и шляпы — любой выходной, пусть даже вынужденный, для рабочих в пампе равнялся воскресенью, — они ожидали очереди взойти на ложе Магалены Меркадо. Прислушивались, не звякал ли колокол, курили и толковали о последних событиях, касающихся забастовки, которая, впрочем, никуда не продвигалась. Примирения не предвиделось, по крайней мере, до Нового года. Сеньор управляющий ни в какую не желал уступить требованиям из списка, но и трудящиеся не шли на попятный. «Сдюжим, товарищи», — подбадривали друг друга собравшиеся.
Рядом с проплешиной грунтовой дороги посреди дрожащих от зноя песков стоял драндулет дона Мануэля, еще два наемных автомобиля — наверное, из Пампа-Уньон или Сьерра-Горда, а у путей — дрезина на вьючной тяге. К Магалене Меркадо потянулись не только бастующие вошкинцы — на «Форде» дона Мануэля они доставляли ей воду, уголь и съестное, — но и прихожане с других приисков неподалеку, привлеченные шумихой вокруг благочестивой шлюхи. Пришлым она, разумеется, кредита не давала и в гроссбух ничего не записывала — платили на месте звонкой монетой.
Покуда сестра Магалена управлялась с очередью голодных самцов, Христос из Эльки поднялся на холм и стал ждать. Некоторые рабочие из Вошки и так уже смотрели на него волками и бухтели, мол, этот помешанный засранец в женских тряпках, который хотел увезти Магиту, один виноват в ее изгнании.
Сидя на вершине холма в позе лотоса и мирно ковыряя в носу, он обозревал всеохватную округлость горизонта. Солнце под прямым углом било в голову.
До ушей Христа долетал лишь мягкий свист поднимавшегося в пампе ветра да каждый шесть-семь минут — звон колокола, призывающий следующего в очереди. Магалена Меркадо умела быстро разбираться с делами.
Через некоторое время, вероятно, из-за особенно громкого удара колокола он очнулся от созерцательного морока (он любил говорить, что внезапно приходит в себя после размышлений, если ему «ангел отвешивает подзатыльничек»). Удивленно огляделся. Словно только что открыл пустыню с ее бесконечной сиростью. В дрожащей голубизне ощутил себя потерпевшим кораблекрушение — только море кругом испаряется, возгоняется и пропадает, проглоченное горячими песками.
Он бросил взгляд на лагерь Магалены.
Все еще не веря собственным глазам.
Припомнил самые диковинные происшествия за десятилетие кочевой пророческой жизни и утвердился в мысли, что наблюдаемое им сейчас с большим отрывом превосходит все странности, какие довелось видеть: вот он посреди самой печальной в мире пустыни сидит на макушке холма и ждет, когда его подарит добрым словом проститутка-святоша, пока череда мужиков по звуку колокола имеет ее один за другим.
Он обратил взор к сгрудившимся у креста под рожковым деревом и вдруг сообразил, что находится на самой подходящей высоте для поучения. Сейчас он проникнет в их души, донесет советы и здравые помыслы на благо Человечества. Холм как две капли воды напоминал тот, что выбрал Спаситель для своей бессмертной проповеди. Он пал на колени и стал молиться, Отче Предвечный, Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, Святый Заступник, Свет Мира, дай мне сил, дай духа, дай мудрости посеять семя здесь, в этой окаянной иссохшей пустоши. Поднялся, глубоко вдохнул, раскинул руки, точно крылья, и, к изумлению рабочих, вглядывавшихся в него из-под ладоней — «ты гляди-ка, землячок, опять летать удумал, ошалелый», — принялся, словно опаленный живительной искрой, громко выкликать слово учения, имеющий уши да слышит, имеющий внималку, чтобы внимать, да внемлет, имеющий сердце да восчувствует, ибо сие есть слово святое, истинное, Божие.
Магалена Меркадо закончила работу к ночи.
Последний прихожанин, косолапый и крепко сбитый коротышка с прииска Анита, поправляя подтяжки, бегом взобрался на дрезину, где его, выкрикивая непристойности, дожидались товарищи. Только тогда Христос из Эльки решился сойти с холма и приблизиться к крохотному лагерю.
— Добрый вечер, сестра, будьте благословенны.
