— Неудивительно, что вы так нервничаете, когда английские провинциалы заводят разговор об истреблении животных. Наверное, в этом суть идентичности — вывести логику своего опыта и придерживаться ее. Как жаль, что с нами нет Виктора!
— Да-да, бедный Виктор! — кивнула Анна. — Хотя он ведь не рассматривал проблему идентичности с позиций психоанализа, — напомнила она Патрику, криво улыбаясь.
— Меня это всегда удивляло, — подтвердил Патрик. — По-моему, это похоже на настойчивые поиски сухопутного маршрута из Англии в Америку.
— Если ты философ, то увидишь сухопутный маршрут из Англии в Америку, — сказала Анна.
— Кстати, вы слышали, что у Джорджа Уотфорда сердечный приступ?
— Да. Мне очень жаль. Я помню, как встречалась с ним у твоих родителей.
— Это конец эпохи, — проговорил Патрик.
— И конец вечеринки, — добавила Анна. — Смотри, джаз-бэнд уезжает.
Когда Робин Паркер попросил «тет-а-тет в библиотеке», Сонни показалось, что он всю вечеринку провел за трудными разговорами в клятой комнате. Еще он почувствовал (и не смог не похвалить себя за прозорливость), что его подозрения оправдываются и Робин попробует выцыганить у него больше денег.
— Ну, в чем дело? — неприветливо начал Сонни, снова усаживаясь за стол в библиотеке.
— Это не Пуссен, — заявил Робин. — Я не хочу подтверждать его подлинность. Кто-то другой, включая экспертов, может подумать иначе, но я знаю, что это так. — Робин вздохнул. — Прошу вернуть мне документ, а я, разумеется, верну… гонорар, — сказал он, выкладывая на стол два пухлых конверта.
— Что вы болтаете?! — в замешательстве спросил Сонни.
— Я не болтаю, — парировал Робин. — Просто это несправедливо по отношению к Пуссену, — добавил он с неожиданным жаром.
— При чем тут Пуссен? — прогремел Сонни.
— Совершенно ни при чем, поэтому я попросил о разговоре.
— По-моему, вы хотите больше денег.
— Вы ошибаетесь, — сказал Робин. — Я хочу, чтобы часть моей жизни осталась нескомпрометированной. — Он протянул руку за сертификатом подлинности.
Взбешенный Сонни достал из кармана ключ, открыл верхний ящик стола и швырнул документ Робину. Тот поблагодарил его и вышел из библиотеки.
— Надоедливый человечишко! — пробормотал Сонни. Сегодня точно не его день. Он потерял и жену, и любовницу, и Пуссена. «Выше голову, парень!» — велел он себе, но не мог не признать, что твердой почвы под ногами не чувствовалось.
Вирджиния сидела возле салона на хлипком золотом стуле и с волнением ждала, когда ее дочь и внучка спустятся со второго этажа и вместе с ней отправятся в далекий путь. До Кента ехать и ехать, но Вирджиния прекрасно понимала желание Бриджит выбраться из плохой атмосферы Читли и посоветовала ей взять с собой Белинду. Вирджиния не скрывала от себя, хоть и чувствовала легкие угрызения совести, что ей нравится быть нужной, быть рядом с Бриджит, пусть даже ценой семейного кризиса дочери. Вирджиния уже взяла пальто и самое необходимое, а чемодан подождет, Бриджит сказала, что за ним можно послать позднее. Привлекать к себе внимание не хотелось, пальто уже выглядело достаточно подозрительно.
Гости разъезжались, поэтому Вирджинии хотелось выбраться из Читли, пока их не осталось слишком мало и Сонни не начал терроризировать жену. У Бриджит всегда нервы пошаливали, девочкой она многого боялась, например не хотела опускать голову под воду. Были и другие страхи, о которых ведомо только матери. Вот и сейчас, если Сонни заорет на нее, Бриджит может испугаться и потерять решимость. Только Вирджиния понимала: после истории с романом Сонни Бриджит нужно хорошо отдохнуть и поразмыслить. Она уже спросила у дочери, не хочет ли она занять свою комнату, — человеческий мозг совершенно непостижим, как любил говорить Родди, — но Бриджит разозлилась: «Честное слово, мама, я не знаю, давай решим это позднее». Впрочем, ту комнату лучше отдать Белинде, а Бриджит разместить в гостевой с отдельным санузлом. С тех пор как Вирджиния осталась одна, места хватало с избытком.
Порой кризисы укрепляют брак, но, разумеется, не всегда. У них с Родди такое разок было. Вирджиния ничего не сказала, но Родди знал, что она знает, а она знала, что он знает, что она знает, — этого хватило, чтобы история закончилась. Родди потом купил ей кольцо и сказал, что это второе помолвочное. Он был полнейшей нежнятиной. Господи, к ней идет мужчина! Кто это, Вирджиния не представляла, но он явно хотел с ней поговорить. Разговоры сейчас точно ни к чему.
Жак Далантур был слишком измучен, чтобы улечься спать, и, хоть Жаклин предупреждала, мол, на сегодня выпито достаточно, слишком подавлен, чтобы устоять перед еще одним бокалом шампанского.
Шарм — его фишка, это известно каждому, но, с тех пор как случилось l’affaire d’Alantour, как окрестил его Жак, он угодил в дипломатический лабиринт, где требовалось больше шарма и такта, чем можно ожидать от одного человека. Вирджиния, в конце концов, мать хозяйки дома, поэтому в кампании по возвращению благосклонности принцессы Маргарет, которую разворачивал Жак, ей отводилась совершенно четкая роль.
— Добрый вечер, дорогая леди, — начал Жак, низко кланяясь.
«Манеры иностранца, — подумала Вирджиния. — Как их называл Родди? „Ручку целует, мать родную продает“?»
— Прав ли я, предположив, что вы мать нашей очаровательной хозяйки?
— Да, — ответила Вирджиния.
— Я Жак Далантур.
— Ой, здравствуйте! — отозвалась Вирджиния.
— Могу я принести вам бокал шампанского? — спросил посол.
— Спасибо, не стоит. Больше двух бокалов за вечер я стараюсь не пить. Я на диете.
— На диете? — спросил месье Далантур, узрев шанс доказать миру, что его дипломатическое мастерство в полном порядке. — На диете? — повторил он с удивлением и недоверием. — Но по-че-му? — произнес он по слогам, чтобы подчеркнуть свое изумление.
— Наверное, по той же причине, что и все, — сухо ответила Вирджиния.
Месье Далантур уселся рядом с ней, с удовольствием давая отдых ногам. Жаклин права: он перепил шампанского. Но кампания должна продолжаться!
— Когда леди заявляет, что она на диете, — начал посол, галантность которого немного смазалась, а вот беглость речи, отточенная многолетним произнесением тех же слов (супруга немецкого посла в Париже была от них в восторге), не пострадала, — я сжимаю ей грудь, — сложенная чашей ладонь угрожающе приблизилась к бюсту встревоженной Вирджинии, — и говорю: «Вот теперь я уверен, что ваш вес оптимальный!» Но если я так сделаю с вами, то не шокирую, верно?
— Шок не самое подходящее слово. — Вирджиния нервно сглотнула. — Я бы…
— Вот видите! — перебил месье Далантур. — Это совершенно естественно!
— Боже, вон моя дочь! — воскликнула Вирджиния.
— Мама, пошли, — сказала Бриджит. — Белинда уже в машине. Я не хочу нарываться на Сонни.
