Бриджит свернула за угол и увидела на лестнице Патрика и Белинду.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Бриджит у Патрика.
— Я пытался вернуться на вечеринку и случайно встретил Белинду.
— Что ты вообще делаешь на втором этаже?
— Мама, привет! — вмешалась в разговор девочка.
— Привет, дорогая! — Бриджит протянула дочери руку.
— Я поднялся сюда с девушкой, — объяснил Патрик.
— Боже, с тобой я чувствую себя старухой! — посетовала Бриджит. — Ну и охрана у нас!
— Я собирался только прочесть Белинде сказку!
— Мило, — отозвалась Бриджит. — Мне следовало заняться этим много лет назад. — Она взяла Белинду на руки. — Какая ты стала тяжелая! — простонала Бриджит и улыбнулась Патрику — все, мол, иди.
— Спокойной ночи! — пожелал Патрик, поднимаясь со ступени.
— Спокойной ночи! — отозвалась Белинда и зевнула.
— Хочу кое-что тебе сказать, — начала Бриджит, неся дочь по коридору. — Я сегодня уезжаю к бабушке и хочу взять тебя с собой. Только комнаты для няни у бабушки нет.
— Вот и хорошо. Ненавижу няню!
— Знаю, милая, — отозвалась Бриджит.
— А зачем мы едем к бабушке?
Продолжения разговора Патрик не услышал: мать и дочь свернули за угол.
Джонни Холл с любопытством ждал встречи с Питером Порлоком после рассказа Лоры о том, что Питер оплатил ей аборт, хотя на самом деле был вовсе не обязан. Едва Лора познакомила их, Питер взял с Джонни слово не болтать о «жуткой интрижке Синди и Сонни».
— Я, конечно, знал давным-давно, — начал Питер.
— А вот я не догадывался, даже когда Сонни попросил меня привезти ее, — вставил Дэвид Уиндфолл.
— Странно, — проговорила Лора, — я думала, все знали.
— Многие подозревали, но подробностей не знал никто, — гордо заявил Питер.
— Никто, даже Синди и Сонни, — подначила Лора.
Дэвид, уже осведомленный об исключительных познаниях Питера, отошел в сторону, Лора — следом.
Наедине с Джонни Питер постарался сгладить впечатление легкомысленности, которое, возможно, произвел, рассказав, как тревожится о «больном папе», хотя за целый вечер не сказал ему ни слова.
— А твои предки живы? — спросил он.
— Ага, и здоровы, — ответил Джонни. — Моя мать была бы слегка разочарована, даже стань я самым молодым премьер-министром Англии. Можешь представить, как она относится к тому, что я относительно успешный журналист. В связи с ней вспоминается история о том, как Генри Миллер приехал навестить умирающую мать с другом-пилотом по имени Винсент. Старушка посмотрела на гостей и воскликнула: «Господи, ну почему у меня нет такого сына, как ты, Винсент!»
— Слушай, ты ведь не выдашь прессе то, что я тут наговорил? — заволновался Питер.
— Увы, редакционные полосы «Таймс» еще не отданы полностью скандалам в любовных гнездышках, — с презрением заверил Джонни.
— Ах «Таймс»… — пробормотал Питер. — Знаю, я безнадежно старомоден, но, думаю, сыновний долг исполнять нужно. Для меня это легче легкого: моя мать была святой, а отец — достойнейшим из живущих на свете.
Джонни растянул губы в улыбке, надеясь, что Лора содрала с Питера двойную таксу.
— Питер! — встревоженно позвала принцесса Маргарет.
— Да, мэм! Простите, что не увидел вас, — отозвался Питер, коротко поклонившись.
— Вам следует выйти в коридор. Боюсь, с вашим отцом плохо и его увозят на «скорой».
— Боже милостивый! — воскликнул Питер. — Пойду туда немедленно. Прошу прощения, мэм.
Принцесса еще в коридоре объявила, что лично сообщит Питеру известие, и заставила фрейлину перехватить других доброжелателей, возмечтавших о том же. Теперь она пришла в восторг от собственного великодушия.
— Ну а кто вы такой? — милостиво поинтересовалась принцесса у Джонни.
— Джонни Холл, — ответил тот, протягивая руку.
По-республикански пропущенное «мэм» и некорректное приглашение к рукопожатию убедили принцессу, что Джонни — человек не важный.
— Странно, наверное, делить имя со множеством других людей, — проговорила она, рассуждая вслух. — Думаю, в стране сотни Джонни Холлов.
— Такое имя учит не полагаться на случайность рождения и искать различия где-то еще, — без задней мысли отозвался Джонни.
— Вот где люди ошибаются, — заявила принцесса, поджимая губы. — В рождении нет случайности.
И принцесса Маргарет удалилась, не дав Джонни возможности ответить.
Патрик спускался на первый этаж. Шум вечеринки заметно усилился, когда Патрик поравнялся с портретами кисти Лели
{152} и Лоуренса
{153}. Главной достопримечательностью холла первого этажа был парный портрет работы Рейнольдса
{154}. Гипертрофированное самодовольство, которое гены Грейвсендов несли от поколения к поколению, минуя типичные препятствия в виде безумия, скромности и аномалий, диссонировало с мастерством художников, и знаменитые полотна чуть ли не отталкивали нависшими веками и по-идиотски надменными лицами позирующих.
Думая о Белинде, Патрик полубессознательно начал подволакивать одну ногу, как делал в ее возрасте, когда нервничал. У самого коридора он почувствовал непреодолимое желание броситься на каменный пол, но замер и взялся за перила, заинтригованный странным порывом, который с ходу объяснить не мог.
Иветта часто рассказывала, как однажды Патрик упал на лестнице в Лакосте и порезал руку.
История про его крики, разбитый бокал и Иветтин страх, что он перерезал себе сухожилие, стала частью детских воспоминаний Патрика, как байка, основанная на фактах, но сейчас в памяти воскресли реальные события: маленький Патрик представил, как рамы от картин летят по коридору, вонзаются в грудь отцу и обезглавливают Николаса Пратта. Мальчишка чувствовал отчаянное желание спрыгнуть с лестницы, чтобы скрыть вину за то, что сломал ножку бокала, сжав ее слишком сильно.
Патрик стоял на ступеньках и вспоминал, как все было.
За Патриком с подозрением следил охранник. Он волновался с тех пор, как позволил им с Лорой подняться на второй этаж. Когда Лора спустилась одна и заявила, что Патрик остался наверху, подозрения охранника укрепились, а теперь Патрик вел себя престранно — спускался по лестнице, волоча ногу, и смотрел в пол. «Небось удолбанный», — зло подумал охранник. Будь его воля, он арестовал бы и Патрика, и других богатых мудаков, уверенных, что они выше закона.
