– Я только что услышала об этом по радио, – говорит мама. Ее глаза прикованы к экрану телевизора.
– Вивви, – говорит она. – Милая, это тебя показывают по телевизору?
* * *
Мама кладет телефон на кухонную стойку и потирает красное ухо.
– Ну, думаю, я смогла убедить бабушку и дедушку, что ты не попадешь в тюрьму, – говорит она. Свернувшись на диване, я смотрю на маму, которая вела себя очень тихо, после того как я призналась, что это я придумала «Мокси».
– Они сердятся? – спрашиваю я тихо.
Мама идет к шкафу, где у нее хранится маленькая бутылка бурбона. Она кидает два кубика льда в стакан для сока и наливает впечатляющую дозу янтарной жидкости. Только сделав большой глоток, она говорит.
– Не думаю, что они сердятся, Вивви. Они шокированы. – Мама идет в гостиную и устраивается на диване рядом со мной. – Вивиан, которую они знают, не сделала бы что-то подобное.
– А ты сердишься?
Глоток. Еще один глоток.
– Думаю, – говорит она мягким голосом, тщательно подбирая слова, – до этого момента я не осознавала, насколько ты моя дочь. И то, что Вивиан, которую я знаю… повзрослела.
Я прижимаю колени к груди.
– Это… плохо?
Глаза моей мамы начинают блестеть. Несколько слез прозрачными змейками стекают по ее щекам.
– Мам, пожалуйста, не сердись, – говорю я, подползая ближе. Я не ожидала, что она так расстроится.
– Ох, Вивиан, я не сержусь, – говорит она. – Ну, может, процентов на десять. Из-за того, что ты держала все в тайне. – Она делает паузу, в ее голосе звучит обида. – Тебе казалось, что ты не можешь мне рассказать?
– Мам, мне жаль, – говорю я, ерзая от чувства вины. – Я не то чтобы думала, что не могу. Просто… я хотела сделать это сама. Это не значит, что я боялась тебе довериться.
– Ты же знаешь, что можешь рассказывать мне все что угодно, – шепчет она.
– Да, мама. – говорю я. – Знаешь, эта идея появилась у меня после того, как я рассматривала вещи в твоей коробке.
– Так и знала, что надо было спрятать ее на чердак, – говорит мама, закатывая покрасневшие глаза.
– Так ты плачешь не потому, что сердишься?
Мама качает головой.
– Нет, я плачу… потому что… черт, я не знаю, почему я плачу. Потому что я горжусь тобой. Потому что я взрослая, а ты такая юная. Но оказывается, уже и не такая юная. Потому что жизнь иногда такая странная. Только мне кажется, что я ее поняла, как снова происходит что-то новое.
– Так ты действительно… гордишься мной? – спрашиваю я, растягивая губы в улыбке.
Она смотрит на меня поверх стакана бурбона.
– Честно? – говорит она. – Да.
Моя улыбка становится шире.
Мама делает еще глоток из стакана.
– Честно говоря, я почти хочу, чтобы директор Уилсон попробовал исключить тебя и всех других девочек. – Внезапно она смеется так громко, что Джоан Джетт убегает из комнаты.
– Если этот придурок думает, что может выкинуть половину девочек из школы, чтобы прикрыть попытку изнасилования, ему придется иметь дело со мной. – Она энергично бьет кулаком по воздуху.
– Ладно, мам, успокойся.
Мама собирается что-то ответить, когда раздается звонок в дверь. Почти девять часов вечера.
– Это Джон?
– Нет, он еще на работе, – говорит мама, направляясь к двери. Спустя несколько мгновений она заходит обратно в комнату.
С ней Сет.
– Простите, что поздно, – говорит он, бросая взгляд сначала на маму, а потом на меня. – Я просто очень хотел поговорить с Вив. Наедине.
У меня пересыхает во рту. Руки покрываются гусиной кожей. Сет стоит и смотрит на меня своими темными глазами. Я вспоминаю, как он поднял большие пальцы на демарше.
– Привет, – говорю я.
Глаза моей мамы бегают между нами, пока она наконец не говорит:
– Слушайте, может, я и крутая мама, но вы останетесь здесь, а я пойду в спальню. И оставлю дверь приоткрытой. – Она кидает на меня многозначительный взгляд и направляется прочь по коридору. Потом возвращается, чтобы унести с собой бутылку бурбона.
– Привет, – говорит Сет, когда мама наконец уходит. Он засовывает руки в карманы джинсов.
– Присядешь? – Я очень хочу, чтобы он сел рядом.
Сет присаживается на диван, оставляя между нами метр пространства. На нем футболка с Black Flag, которая мне так нравится. Он постукивает ногой и смотрит на экран телевизора, хотя он выключен.
Думаю, он нервничает.
– Сумасшедший получился демарш, – говорит он.
– Да, сплошное безумие.
– Да. И так круто.
Я подбираюсь к нему и легонько толкаю плечом. Он бросает на меня взгляд.
– Спасибо, что вышел с нами.
Он медленно кивает, и на его губах появляется легкая улыбка.
– Тебе стоило увидеть Митчелла после того, как ты вышла за Эммой, а остальные девушки поднялись, чтобы присоединиться к тебе. Словно кого-то вырвало тухлыми яйцами ему прямо на колени.
– Жаль, что я это упустила.
Я подвигаюсь немножко ближе.
– Он выглядел так, будто всю жизнь считал себя неприкасаемым, а теперь понял, что это не так. После этого я просто встал и вышел.
Я придвигаю свою руку к руке Сета. Провожу пальцами по его костяшкам.
– Не против? – спрашиваю я.
– Нет.
Я сплетаю наши пальцы. Его ладони слегка вспотели. Но мне все равно. Каждой волосок на моем теле встает, когда наши руки соприкасаются.
Я смотрю на него и улыбаюсь, а он улыбается в ответ.
– Мне жаль, что я вел себя как идиот, – вырывается у Сета.
Я улыбаюсь.
– Ты не идиот.
– Я не должен был сомневаться в том, что было написано на флаере. Мне нужно было постараться понять смысл «Мокси».
– Ну, мне не стоило ожидать, что ты будешь таким идеальным.
– Никто не идеален, – отвечает Сет. – Особенно я. Но я обещаю внимательнее присматриваться к тому, что не могу понять, потому что я парень.
– Ну, вот видишь, – шепчу я, когда наши глаза встречаются. – Говоришь, не идеален, но эти слова приближают тебя к этому.
Нас разделяет всего несколько миллиметров. Я чувствую его запах. Могу посчитать три веснушки на правой щеке. Я протягиваю свободную руку и касаюсь их. Потом наклоняюсь и целую его.
– Твоя мама в спальне, – говорит Сет, его голос хрипловат, а темные глаза смотрят куда-то поверх моей головы.
