Я сразу же отвечаю.
Я доберусь как-нибудь, обещаю.
Я бросаюсь по коридору в поисках Клодии, надеясь, что она взяла сегодня машину мамы. Я рассказываю ей обо всем и спрашиваю, сможет ли она подвезти меня к Люси. Она соглашается, ни секунды не сомневаясь.
По пути я говорю Клодии, что Люси хочет, чтобы пришла только я.
– Надеюсь, ты понимаешь, – говорю я. Я думаю о том, что было в начале года. Как Клодию раздражала Люси.
Клодия кивает.
– Все нормально. Я понимаю. – Она останавливается у дома бабушки Люси. – Но скажи ей, что мне жаль, хорошо?
Я улыбаюсь ей и вылезаю из машины.
– Эй. – Клодия останавливает меня. Я оборачиваюсь и вижу, что она пристально на меня смотрит и кусает нижнюю губу.
– Что такое? Ты в порядке?
– Просто… – ее голос слегка дрожит, – я хочу участвовать в демарше. Знаю, это безумно. Но пошли они, Митчелл Уилсон и его папаша.
Моя улыбка становится шире, и я тянусь обнять Клодию.
– Ты плохая девчонка, – шепчу я ей на ухо. – И хороший друг. – Ее объятие кажется теплым и знакомым.
– Я люблю тебя, Вивиан, – отвечает она шепотом.
– Я тоже тебя люблю.
Когда я стучу в дверь дома, меня встречает бабушка Люси. У нее очень расстроенное лицо.
– Не уверена, что должна впускать тебя, – говорит она. – Люси никогда не попадала в неприятности в школе. Qué barbaridad!
– Абуэлита, пожалуйста, пусти ее! – раздается голос Люси со второго этажа.
Бабушка Люси закатывает глаза и отступает назад. Я взлетаю по лестнице и захожу в комнату Люси. Она лежит на кровати, свернувшись клубочком, ее глаза покраснели от слез.
– Мне так плохо, – говорит она и тянется за бумажной салфеткой.
– О, Люси, мне так жаль, – говорю я, опускаясь на кровать. Я чувствую сильную вину. – Что случилось?
Между всхлипами Люси рассказывает мне, как ее забрали с урока и отвели прямо в кабинет директора Уилсона и как Уилсон обвинил ее в создании флаеров, так как на них было написано «Мокси». Люси все отрицала, но директор Уилсон сказал, что не верит ей.
– То есть он думает, это ты обвинила Митчелла в попытке изнасилования?
– В том-то и дело, – говорит Люси, садясь и вытирая глаза. – Он почти наверняка знал, что это сделала не я, но все равно обвинял меня.
– Так он знает, кого Митчелл пытался изнасиловать?
Люси пожимает плечами и берет следующую салфетку.
– Да, – говорит она. – На флаере же было написано, что девушка ходила к нему, так что он должен знать.
– И что теперь? – я хмурюсь.
– Меня отстранили от занятий. Он не будет исключать меня, но свяжется с каждым колледжем, куда я подам документы в следующем году. – Люси сползает по стене спальни и тупо смотрит в пространство перед собой. – Я бы хотела знать, кто начал «Мокси». Мне очень хочется спросить у нее, что, черт возьми, мне делать дальше.
Мое сердце колотится как сумасшедшее. Я открываю рот, а потом закрываю его.
Я не могу это сделать. Но я должна.
– Так что завтра меня не будет в школе, – продолжает Люси. – Он устроил так, чтобы меня не было на митинге. Он думает, что это я лидер «Мокси», и если меня не будет, то митинг не состоится.
Как только я скажу это, назад не вернуться.
Я смотрю вниз на свои руки. Они крепко сжимают покрывало Люси с изображением лаванды.
– Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Что?
Я делаю глубокий вздох.
– Это я сделала «Мокси», – говорю я громко. – Это я сделала зины. Все называют их брошюрами, но это зины. Я сделала наклейки, придумала затею с халатами, звездочками и сердечками на руках. Это была я. Меня вдохновили вещи мамы, которые остались у нее с тех времен, когда она была с «Бунтарррками» в 1990-х. Только Сет знал об этом, но мы, похоже, расстались. – Я сглатываю и чувствую, что начинаю краснеть.
Люси смотрит на меня, а потом медленно съезжает с кровати на пол.
– Люси? – спрашиваю я.
Она поднимает взгляд на меня и медленно проговаривает каждое слово.
– Ты. Меня. Разыгрываешь.
– Нет, – я качаю головой, – это правда я.
– Но это же не ты сделала флаер? – спрашивает она обеспокоенно.
– Нет! И вечеринку в зале ветеранов Кира устроила сама. И я не знаю, кто прицепил наклейки на машину директора Уилсона.
– Черт возьми, Вив! – говорит Люси, поднимаясь.
– Ты злишься на меня? – Я чувствую, что вот-вот заплачу. Люси имеет полное право злиться на меня. Я ей столько врала.
– Почему я должна злиться на тебя? – она почти кричит.
– Я не могу позволить тебе принять всю вину на себя, Люси, – мой голос немного срывается. – Я не могу позволить тебе попасть в неприятности из-за демарша, ведь это не ты начала «Мокси».
Я представляю, как расскажу все директору Уилсону. Бабушка с дедушкой будут в шоке. Я не уверена в реакции мамы. Но это будет правильно.
– Прости, что не сказала раньше. Наверное, должна была. Просто все вышло из-под контроля.
Люси садится на кровати.
– О, Вив, все нормально. То есть мне немного обидно, что ты мне не сказала. Хотя «Мокси» стало мощным движением именно благодаря тому, что у него не было лидера. Я могу понять, почему ты так поступила. – Она печально улыбается. – Может, и лучше, что я не знала. Мне всегда было сложно держать рот на замке.
Я умудряюсь улыбнуться. Я рада, что она восприняла это все хорошо. Но это не решает проблему.
– Я должна поговорить с Уилсоном.
– Не знаю, есть ли смысл. У меня уже неприятности. Уилсон, скорее всего, не поверит тебе. Ему проще обвинить какую-нибудь мексиканскую девушку из другого города, чем милую белую девушку типа тебя, которая жила здесь всю свою жизнь.
Я снова падаю на кровать Люси. По потолку бежит крохотная трещина. Я прослеживаю ее взглядом, и замечаю, что по моим щекам текут слезы.
– Вив? – спрашивает Люси.
– Все так плохо, – говорю я. – «Мокси» вышел из-под контроля. Мы с Сетом поссорились, а у тебя неприятности. И какая разница? Ничего не изменится. Ничего. Мне нужно было не высовываться, просто поступить в колледж и выбраться отсюда.
– Нет, Вив, нет. – Люси трясет меня. – Ту шутишь? «Мокси» того стоил. Подумай о прошлой субботе. Подумай о том, что девушка, на которую напал Митчелл, не высказалась бы, если бы не «Мокси». Черт, именно благодаря «Мокси» мы с тобой стали друзьями.
Я смотрю на Люси и улыбаюсь. Позади нее я вижу желтые стикеры с цитатой Одри Лорд.
