Я радостно улыбаюсь.
Потому что точно знаю, что происходит.
В школе я замечаю еще больше флаеров на шкафчиках, фонтанчиках питьевой воды, досках объявлений. Я подхожу к своему шкафчику и снимаю с него флаер, приклеенный скотчем.
Жужжит телефон.
Я смотрю на экран. Это сообщение от Люси.
Ладно, я хотела дождаться английского, чтобы спросить тебя, но не могу! Что ты думаешь о флаерах?!
Мои руки дрожат, пока я пишу ответ. Я решаю воспользоваться ситуацией, чтобы обеспечить себе прикрытие.
СТОЙ – это ТЫ начала «Мокси»???
Я улыбаюсь, нажимая «отправить».
Нет! Я все еще не знаю, кто делал брошюры… Но я решила, она будет не против, если я присоединюсь к их рядам… Типа использую франшизу!
Мимо меня ученики спешат на первый урок. Ботинки скрипят на мокрых плитках пола, все шумно разговаривают, требуя ответы на вчерашнее домашнее задание или обещая встретиться после урока. Я смотрю на сообщение Люси и понимаю, что «Мокси» мне больше не принадлежит. Она принадлежит всем девочкам Ист Рокпорт Хай, которые хотят перемен. Я пишу Люси:
Мне это очень нравится. Я уверена, кто бы не начал Мокси, ей тоже понравится.
Похоже, Люси не собирается сохранять в тайне, что это она расклеила флаеры. На английском она рассказывает мне, как делала их вчера вечером дома, как пришла рано в школу, чтобы сделать копии в библиотеке. Она шепчет так громко, что я вполне уверена: люди вокруг слышат ее. Во время обеда она продолжает рассказывать, когда снова всплывает эта тема.
– Ладно, Вив уже знает, но… это сделала я! – Люси взвизгивает и прячет лицо в ладонях. – Я правда это сделала.
– Стой, – говорит Сара с широко открытыми глазами, – хочешь сказать, ты сделала те брошюры? Ты организовала затею с халатами?
– Нет, клянусь, этого я не делала, – настаивает Люси. – Но я просто хотела к ним присоединиться.
Клодия потягивает диетическую колу и смотрит на Люси так, как будто не уверена, можно ли ей верить. Но ничего не говорит.
– Так почему футбольная команда? – спрашивает Мэг. – Ты же в ней не состоишь.
– Но они же хорошо играют, разве нет? А никому нет дела. Насколько я слышала, их форма в ужасном состоянии.
Я киваю:
– Кира Дэниелс говорила мне, что это та же форма, которую носила ее мама в 1990-х.
– Это невозможно, – спорит Кейтлин.
– Ну, может, это не та же форма, но она очень старая, – продолжаю я. – И всем плевать на их результаты. Марисела Перез добралась до соревнований штата в прошлом году, и я узнала об этом только потому, что мама увидела малюсенькую статью в газете.
– Да, это просто смешно, – подключается Сара.
Клодия пожимает плечами.
– Не хотелось бы вас расстраивать, но сколько денег можно заработать на продаже выпечки? – Она трясет банкой с колой, словно пытается понять, сколько еще осталось. Неловкая тишина повисает между нами. Яркий свет возбуждения Люси немного меркнет.
– Ну, я думала, мы бы могли провести несколько сборов средств, – говорит она, не встречаясь взглядом с Клодией. – Это же не разовая акция. Мы можем поддерживать их на протяжении всего сезона. Как делают девочки из команды поддержки или чирлидеры.
Клодия кивает, но по ее лицу видно, что она все еще не уверена. Как только я собираюсь на нее рассердиться, она говорит:
– Я могу сделать лимонные батончики. Они вкусные. Вив знает.
Я киваю с энтузиазмом.
– Они вкусные. Супервкусные. Можем брать за них пятьдесят центов за штуку. Может, даже доллар. – Наверное, мой энтузиазм по поводу лимонных батончиков кажется очень странным.
– Эй, не слишком-то преувеличивай, Вив, – говорит Клодия, бросая на меня взгляд. Но она улыбается.
* * *
Прямо после школы я вытаскиваю рецепт «волшебных кубиков» бабули. Мне жутко сложно читать ее косой старомодный почерк. Когда я звоню ей, чтобы узнать, сколько именно чашек масла мне нужно, она практически орет в трубку от возбуждения.
– Это так женственно, Вивви! Твоя мама никогда не любила печь.
Бабуля может быть королевой замороженных ужинов Stouffer’s, но дайте этой женщине рецепт пирога, и она сделает что-то настолько вкусное, что вы будете готовы убить за него.
– Ну, это для сбора средств в школе, – говорю я ей. – Для женской команды по футболу.
Бабуля делает паузу:
– Мило. Я не знала, что у нас есть женская команда по футболу.
– Они практически стали чемпионами штата в прошлом году, – говорю я.
– Ну, черт с ними, – говорит она. – Придешь сегодня на ужин позже? Или хочешь, я приду к тебе и помогу с кубиками?
– Все нормально, бабуль. – Я открываю пачку шоколадной стружки и запихиваю горстку в рот. – Но спасибо.
Когда мама возвращается с работы, «волшебные кубики» уже остывают на стойке. Они пахнут очень вкусно. Мама одобрительно восклицает и собирается схватить один.
– Только один! – кричу я с дивана, на котором делаю домашнее задание. Джоан Джетт, испуганная моим криком, вылетает из гостиной и бежит по коридору. – Они для сбора средств в школе.
Мама уже откусывает кусочек, падая на диван рядом со мной, словно может потерять сознание от божественного вкуса.
– Изуууууумительноооо, Вивви. Серьезно.
Я улыбаюсь. После той неловкой ситуации в выходные мы ходили вокруг друг друга на цыпочках, словно родители около спящего ребенка. Но сейчас все снова как раньше.
– Что за сбор средств? – спрашивает она.
Когда я рассказываю ей о женской футбольной команде и как никто их не поддерживает, лицо мамы светлеет.
– Это так классно, Вив, – говорит она, наклоняясь вперед, чтобы убрать волосы с моего лица. – Твоя идея?
Не совсем, но в то же время да.
– Это идея моей подруги Люси.
– Я рада, что вы это делаете.
Я немного смущаюсь, а потом проскальзываю ей под руку, устраиваясь как в детстве. Она целует меня в макушку.
– Прости, если я пахну как ангина.
– Нет, просто как гель для рук.
– Джон говорит, этот запах никак не убрать, даже если принять душ два раза.
Не хочу сейчас говорить о Джоне. Не хочу думать о Джоне в душе. Мама проводит пальцами по моим волосам, убирая их с лица. Я пытаюсь расслабиться, но рука мамы словно душит меня.
– Знаешь, пора спать. – Я изображаю зевок. – Вся эта выпечка вымотала меня.
