В письме Сааку Арцруни, приписываемом Мовсесу Хоренаци, мы читаем, что в провинции Анцевац находился знаменитый Камень кузнецов. Здесь стояла статуя Анаит, и здесь кузнецы (без сомнения незримые) подняли ужасный грохот, стуча своими молотками о наковальни. Коварные и злые создания (бесы-искусители), то есть идолы, раздали прямо из тигля пригоршни фальшивого лекарства, служившего исполнению злых устремлений, «подобно тем, что святой Киприан предназначил для умерщвления девы Юстины». Впоследствии на этом месте воздвигли алтарь Святой Девы и женский монастырь, названный Hogeatz vank.
Однако не подлежит сомнению, что армянская Анаит позволяла проведение оргий, что на Древнем Востоке было характерно для богов и особенно богинь плодородия. Также не подлежит сомнению, что цель этих непристойных ритуалов – добиться ее благосклонности. С другой стороны, вполне возможно, что в семейной жизни она играла хорошо известную роль рассудительной матери подобно Гере или, скорее, Иш-тар, обряженной невесты и покровительницы брака, ревниво наблюдая за соблюдением мужем и женой взаимных обещаний любви и верности и благословляя их союз. Поэтому мы можем интерпретировать смысл приведенного выше описания этой богини словами, которые Агафангел вложил в уста царя Трдата: «Великая госпожа (или царица) Анаит, которая есть слава и животворящая сила нашего народа, которую почитают все цари, особенно греческий (sic!
[12]), которая является матерью всевоздержанности и благодетельницей из-за того, что оказывает милости, но особенно потому, что дарует детей всему человечеству; благодаря которой Армения живет и сохраняет свою жизнь».
Хотя в таких примерах небезошибочно обрисованы особенности, схематичная систематизация фактов имеет свои недостатки, в общем можно сказать, что Арамазд однажды сотворил природу и человека, но ныне он (опираясь на точку зрения размышляющего армянского язычника I века) помогает сохранить жизнь, даря изобилие зерна и вина. Анаит, которой тоже не безразлично все растущее, одаривает детенышами животных и детьми – людей; она печется о них, как мать, и в раннем, и в зрелом возрасте. Арамазд – бог плодородия земли, Анаит – богиня плодовитости народа.
Однако, поскольку она была глубоко человечной богиней, то имела отношение не только к рождению и опеке над детьми. Как к благосклонной и могущественной матери, к ней обращались в случае тяжелой болезни и, возможно, призывали в других бедах. Агафангел упоминает заботу, с которой она относится к людям. У Мовсеса мы читаем, что царь Арташес, смертельно больной, отправил своего вельможу в Эрез снискать милость добродушной богини. Но, в отличие от Иштар и персидской Анахиты, армянская Анаит не проявляет никаких воинственных наклонностей и имя ее не ассоциируется со смертью.
Как и у Арамазда, в Армении у нее было множество храмов, но самые известные находились в Эрезе, Арташате, Аштишате и Армавире. Гора в Софене называлась Трон Анаит, и у Камня кузнецов стояла ее статуя. Храм в Эрезе был, без сомнения, богатейшим святилищем в стране и излюбленным центром паломничества. Он был захвачен и разрушен до основания Григорием Просветителем. Лукулл вступил в провинцию Анаитакан, и только ради сокровищ, за сохранность которых боялись местные жители.
В честь Анаит проводилось два ежегодных празднества: одно, как утверждает Алишан, 15-го навасарда, вскоре после Нового года. Также ей был посвящен девятнадцатый день каждого месяца. Регулярное паломничество в ее храм предполагало принесение в жертву телки, поход к реке Ликос, протекающей поблизости, и пир, после которого статую богини украшали венцами. Лукулл увидел стада телок, посвященных богине, отмеченных ее знаком – факелом, которые паслись на лугах, на берегу Евфрата и на которых никто не обращал внимания. В странах к западу от Армении голову Анаит украшал полумесяц.
Мы уже говорили о том, что статуи, изображающие Анаит в главных святилищах, а именно в Эрезе, Аштишате и, возможно, Арташате, были из чистого золота. По словам Плиния, описывающего статую в Эрезе, она была не имеющим аналогов памятником Античности. Подчиняясь не Лукуллу, а Антонию, римские солдаты похитили знаменитую скульптуру. Ветеран из Болоньи, однажды развлекавший Августа и стараясь блеснуть изяществом, высокопарно высказался, что император ел обед с ноги богини и был первым врагом знаменитой статуи, безнаказанно допустившим святотатство, несмотря на слухи об обратном. Она, вероятно, была идентична статуе Артемиды Эфесской, которую, по словам Мовсеса, привезли в Эрез с запада.
Тиур (Тир)
За пределами Арташата, древней столицы Армении (на Араксе) и близко на дороге в Валарша-пат (зимнюю столицу), находился самый известный храм Тира. Это место называлось Erazamuyn (по-гречески ‘oveιρομούσος), что в переводе, возможно, означает «толкователь снов». У Тира был еще один храм в священном городе Армавир.
Он был не кем иным, как писцом Арамазда, что может означать только одно: высоко, в обиталище богов, он вел запись добрых и злых деяний людей ко дню Страшного суда, или, что более вероятно, ему в обязанность вменялась запись повелений (hraman, перс, firman), которые издавались Арамаздом в отношении каждой человеческой жизни. Эти повеления, без сомнения, записывались не только на небесных дощечках, но и на лбу каждого родившегося ребенка. Обычно их называли «начертанным на лбу», что, согласно современному фольклору, можно различить издали, но никто не в силах прочесть.
Кроме этих общих волеизъявлений и тех, что определяли судьбу человека еще до рождения, армяне верили в их ежегодное исполнение, напоминающее происходящее на собрании вавилонских богов на мировой горе во время загмука (новогодних празднеств). Они установили, что это событие происходило весенней ночью. Как свидетельство этого можно наблюдать только повсеместно соблюдаемые ритуалы.
В христианской Армении та ночь стала ассоциироваться с днем Вознесения Господня. Люди, несомненно, снова и снова возвращаются к древней традиции, когда говорят о неизведанном, таинственном часе ночи накануне Вознесения, когда тишина окутывает всю природу. Небеса становятся ближе. Все родники и ручьи перестают течь. Потом цветы и кустарники, холмы и камни начинают приветствовать друг друга и обращаться друг к другу, и каждый проявляет свою, особую добродетель. Царь Змей, ухвативший себя за хвост, в эту ночь учится понимать язык цветов. Осведомленный об этом часе может любую вещь превратить в золото, погружая в воду и выражая свое желание именем Бога. Некоторые также говорят, что родники и реки струят свои воды, которые несут золото, но добыть его можно лишь в определенный момент.
В день Вознесения люди стараются узнать, что их ждет в течение года, обращаясь к книгам предсказаний или гадая по предметам, помещенным за день до того в чашу с водой вместе с травами и цветами. Тонкой тканью накрывают вещи, которые всю таинственную ночь созерцали лишь звезды, а молодая девушка достает их одну за одной, пока произносят стихи, прорицающие будущее.
Был ли Тир изначально связан со всем этим или нет, он являлся писцом Арамазда. Будучи ученым и искусником, он покровительствовал знаниям и наделял умениями. Его храм, названный хранилищем писца Арамазда, был также храмом учения и мастерства, то есть не только особым святилищем, где можно молиться и давать обеты, но и школой, где можно было учиться. Что бы ни включало в себя это обучение знаниям и умениям, оно было напрямую связано с искусством прорицания. Что-то вроде Дельфийского оракула. Это косвенно подтверждается тем фактом, что Тир, который не имел никакого отношения к свету, отождествлялся в эллинистические времена с Аполлоном, а также тем, что храм Тира пользовался великой славой за толкования снов. Именно сюда простой народ и знать приходили искать руководства в делах и просили истолковать свои сны. Толкование снов за долгое время превратилось в систематическую науку; она передавалась из уст в уста кланом жрецов или прорицателей их ученикам. Тир, должно быть, также покровительствовал письму и риторике, потому что на полях древнего армянского манускрипта Деяний Апостолов (14: 12) имя Гермеса, за которого однажды ошибочно приняли Павла из-за его красноречия, разъяснялось как «бог Тир».
