28 декабря, уже в полуобморочном состоянии, я позвонила в контору, с которой меня познакомил Энгус: ребята занимались авиаперевозками для молодежи и студентов. Я из этой возрастной и социальной категории выпала давным-давно, тамошняя АТС, кажется, уже перешла в фазу холодной плазмы, и трехчасовое висение на телефоне не дало никаких результатов. А Мойра – так все звали директрису этой благословенной компании – с гарантией 95 % уже наверняка отбыла в аркадию – в Индию то есть. Мойра, родная, сними трубку, умоляю! Не упомню случая, чтобы чье-то «алё» вызвало во мне такую бурю эмоций.
– Мойра! – заорала я в телефон, не веря собственному счастью. – Это я, Саша Збарская!
– О-о, приве-ет! Везет же тебе: у меня завтра випасана, полный дисконнект и адьос. Что у тебя там?
– Мойра, миленькая, спасай. Мне послезавтра надо быть в Париже. Обязательно. Вопрос жизни и смерти.
На линии возник сухой треск и кваканье, и я испугалась, что сейчас ее потеряю.
– Еще раз. Куда тебе надо?
– В Париж, хоть на палочке верхом!
– Уж не к Йенсу ли? – Мойра была до некоторой степени в курсе моей личной истории.
– Нет, Йенс женат и вообще… Я сейчас не про это.
– Ты? Не про это? Малыш, ты что? Не в пирогах счастье? – Она явно веселилась и была расположена поболтать. Ей очень не впервые приходилось решать мои острые транспортные проблемы. Но рассказывать, что да как на сей раз, меня не тянуло совсем: время выкипало из всех часов.
– Клянусь, все расскажу потом. Сотвори чудо, а?
– Ладно-ладно. Перезвони через полчасика. – И повесила трубку.
Все хронометры мира с ощутимым скрежетом замедлили ход и замерли. Я сидела в темной редакции под мигающей гирляндой и сверлила глазами заставку на мониторе – Ирмин простенький рисунок Рида, скопированный через кальку из деррийской летописи.
Полчаса.
Полчаса.
Полчаса.
Истекли.
– Мойра?
– Записывай номер. – Я сломала два карандаша, прежде чем руки прекратили трястись. Записала. – Звони прям сейчас, бронь провисит час-полтора. Вылетаешь завтра утром. Удачи тебе с ним, ну, кто у тебя сейчас в Париже! Ом нама шивай. – Гудки.
Через сорок минут я уже была в битком набитой конторе на Сретенке. Если бы не Кира, в последний момент поднявшая голову от своего компьютера и флегматично предложившая мне все-таки надеть куртку, а не выскакивать в футболке и джинсах на улицу, я бы только у Тургеневской библиотеки осознала, что экипирована не по сезону.
За прошедшие годы состав сотрудников у Мойры сильно поменялся, но пару человек я еще помнила. Из своего кабинета выглянула Рита – пышная шатенка с неисполнимыми требованиями к мужчинам, многолетний партнер Мойры. Ей я и звонила – на некий секретный номер, потому что доставать ее в это время года по обычному было делом совершенно пропащим. Рита неизменно светилась чистой, беспримесной вампической энергией. Безупречный минимальный макияж, блузка без секретов, брюки, каблуки, на полу – мнимая тень от хвоста со стрелкой на конце. И я такая расхристанная, красная, всклокоченная и в футболке с котом Саймона, прилипшей к спине. Путь вверх по эскалатору на Чистых заставил засомневаться в пользе зимней одежды.
– Са-а-аша! Какие лю-у-уди! Ты, как всегда, вспоминаешь о нас, сирых, когда тебе приспичило нас покинуть, нес-па?
– Привет, Рит! Как вы? Сезон полыхает?
– Всё как всегда. Заходи.
Я протолкалась через общую приемную и закрыла за собой дверь в Ритин кабинет.
Тут все было по-прежнему, на стенах только прибавилось дипломов – и принтов с рисунками того самого индийского умника, чьими текстами зачитывались и мы с Мойрой и Ритой, и Стив, и многие прочие наши общие знакомые. Компания не афишировала пристрастия генералитета ко «всякому такому», но – свои знали. На подоконнике, как всегда в разгар сезона, громоздилась батарея дорогих бутылок – транзитно, впрочем: ни Рита, ни тем более Мойра алкоголь давно не употребляли, и все даримое с околосветовой скоростью передаривалось всяким нужным людям. Большая экономия, между прочим.
– Как ваши дела, Рит? Как сама?
– Дела в порядке, сама хорошо. Плюнь на приличия, вот твой билетик.
Я приняла из ее рук бланк.
– Полетишь в лучшем виде. «Калининградские авиалинии» – скоро обанкротятся, похоже, но пока летают. Придется, правда, посидеть немного в Кёниге, но тут уж не до жиру. Поздно спохватилась, дорогая.
Рита-Риорита. Знала бы ты, как они, те люди, умеют спохватываться.
– Как же вы меня выручили, Рита. Не представляешь себе.
– Что там было-то?… «Приходи, приходи, даже если нарушил обеты сто раз»? – Подмигивает. – Ты же знаешь, как мы тебя любим тут все.
Это после того, как я им лет восемь назад подсунула группу в Ирландию, просто по дружбе, и они все лето маялись делать им визы. Море нервов и времени ухлопали, спасибо мне. Но Мойра даже не обиделась, Рита и подавно.
– Спасибо вам большое. Не знаю, как и благодарить, честно.
– Деньги в кассу, милая. И заходила бы почаще, что ли. – Ритины голос и манера разговаривать были и остаются, думаю, одним из ключевых активов компании. Жемчужина, это точно.
Уже шагая по бульвару и поминутно проверяя, на месте ли конверт с билетом во внутреннем кармане куртки, я неохотно призналась себе, что примерно через час мне все-таки предстоит как-то объясняться с дядей Федором.
С черного неба сыпалось как в последний раз. Когда я ввалилась домой, в костюме снеговика, Федора еще не было. Вариантов два: начать собирать рюкзак еще до того, как он заявится и все узнает, или дождаться его и собираться уже после разговора. Вот оно, прохладное и гулкое – свободное – падение с большой высоты: шаг в пустоту уже сделан, дальше – все в руках провидения. И я, потоптавшись в прихожей, отправилась в ближайший супермаркет – реализовывать неучтенный третий вариант: закупаться подарками. Коробка для Федора уже давно была задвинута под елку и теперь ждала своего часа, так что хотя бы тут я повела себя как хорошая девочка. Дрянной девчонкой мне еще предстояло побыть в самом ближайшем времени. Я терялась в догадках, пытаясь предвидеть реакцию Федора на новость, что наш первый совместный Новый год – сюрприз! – ему придется встречать без меня. Вариант сдаться на уговоры или упреки и остаться не рассматривался сразу и наотрез, еще до того, как все начнется.
Увешанная кульками, я поскреблась в дверь, потому что ключ из-под всего можно было извлечь только археологически, а окна кухни к моему повторному возвращению уже светились. Федор открыл мне, автоматически принял пакеты и только удивленно воззрился на них:
– Это кому столько?
Начать прямо тут, не снимая гамаш, или все же раздеться?
