Итак, я подвезла его на станцию, и припарковала машину, и вышла с ним за руку на платформу, и обернула клетчатый шарф вокруг его шеи, и застегнула его пальто из верблюжьей шерсти. Я поцеловала его. Он поцеловал меня. Возможно, это был не лучший момент говорить то, что я сказала, но я все же сказала это. Мы не должны ждать одобрения «Форда». Мы обойдемся без них. Мы перешли в эру «Настоящего австралийского автомобиля», «Дженерал Моторс Холден». Шла борьба «холдена» против «форда», и «форд» был обречен проиграть. Нужно сказать «Форду», чтобы он заткнулся, добыть дилерство «Холдена» в Бахус-Марше, пока оно еще было доступно.
Коротышка выслушал мое богохульство. Он не спросил, почему я так уверена в получении франшизы «Холдена». Он сказал, что подумает об этом, но, очевидно, ему не терпелось сбежать от моих речей. Он поцеловал меня в глаза и сказал, что любит, но его задело, что я назвала его «нервной Нелли».
Он сел на поезд. Я сначала заехала в кооператив, а затем к мяснику, где люди пытались разузнать, кто я. Они очень хотели доставить товар домой, но я не дала им адрес. Все хотят знать о твоих личных делах.
Я приехала домой, сразу встала под навес. А там пропеллер медным коком отбрасывал блики, словно какой-нибудь мерзкий католический святой. Вообще-то я не собиралась выбрасывать его на свалку, сегодня или когда-то еще, но теперь я забежала внутрь и сорвала пуховое одеяло с нашей брачной постели, и вернулась под навес, где накинула его на крышу «кастомлайна», прикрутив бечевкой через открытые окна. Мой отец продавал овец и скот, и все детство я провела в разъездах от фермы к ферме в сезон урожая. Я привязала одеяло крепко, словно тюк сена.
Вид розового стеганого одеяла сильнее бы огорчил Коротышку, чем грязь на покрышках, но это останется моим женушкиным секретом.
Пропеллер оказался тяжелее, чем я ожидала после того, как муж подкинул его в воздух. Но я бы передвинула его, дюйм за дюймом, по бетонному полу. Конечно, я понятия не имела, как подниму его на крышу. Но если бы меня было так легко привести в уныние, я бы еще оставалась девственницей-невестой. Я так дела не делала – не принимала поражение на старте. Менее чем через полчаса пропеллер уже аккуратно опирался на машину.
В действительности я не надеялась застать мистера Баххубера дома – он был учителем, будний день, – но я вошла в садовые ворота, встала у задней двери и постучала. Никто не ответил. Более воспитанная женщина сдалась бы, но я проскользнула сбоку и – каким потрясением для меня было обнаружить его, глядящего из окна своей спальни.
Мне никогда не приходило в голову, что такой вежливый, приятный человек скрывается от закона. Я подумала только: слава богу.
Он встретил меня у кухонной двери, выбритый и сверкающий, а я так спешила заполучить его помощь, что ему, должно быть, почудилось, будто произошел несчастный случай. Я дала ему бечевку и, как он после мне сказал, он так понял, что это для жгута, и даже когда я привела его под навес, не смотрел в сторону пропеллера.
– Вы не поднимете его? – спросила я.
– Это?
«Что же еще?» – подумала я.
– Вы не могли бы уложить его на крышу?
Он сказал, что может, но не двинулся.
Я спросила, не нужна ли ему помощь.
Нет, не нужна. Он обнял пропеллер, поднял горизонтально и уложил на одеяло, и я увидела, что винт оставил масляное пятно на его одежде, и мне стало стыдно, так что я промолчала об этом.
– Это все, что вы хотели?
– Я сама смогу привязать.
Но он провел длинными пальцами по пропеллеру, словно сам его чистил:
– Знаете, что это за древесина, миссис Бобс?
– Понятия не имею, – сказала я.
– Это клееный белый дуб. Видите, как тесно сжато волокно?
Я взглянула в эти странные немецкие глаза:
– Откуда вы знаете? – спросила я.
Конечно, я была совершенно не в курсе, что мой сосед прославился благодаря викторине. Он знал все, как оказалось: историю Египта и вулканов – и когда он увидел, что я хочу привязать пропеллер, то отверг мою бечевку, и я позволила ему взять собственную веревку – почему нет? – и узнала, что веревки делают из пеньки, хлопка, кокосового волокна, джута или соломы. И признаюсь, это было мило – с какой нежной простотой мы говорили о веревке. Я отошла в сторону и позволила ему закрепить винт.
Когда он закончил, я спросила, не сможет ли он сказать, где находится свалка.
– Свалка? – Он поднял брови. Уставился на меня. У меня покраснели щеки.
Я сказала, что он посадил пятно на красивую белую рубашку. Извинилась.
Он даже не взглянул на пятно.
– Нельзя везти винт на свалку, – сказал он.
Он был не виноват, что не знал мой характер. Я объяснила, что должна это выбросить. Без вариантов.
– Я присмотрю за ним, – ответил он. – Буду рад.
– Нет. Я должна от него избавиться.
Он сложил руки на груди и восхищался пропеллером, будто это была статуя Девы Марии. Я повторила, что мне жаль. Но так обстояли дела.
– А что думает мистер Бобс?
Я спросила его, где свалка.
– Кто-нибудь его подберет, – заметил он.
Я поняла, к чему он клонит. Нашла ножовку в большом зеленом ящике. Положила ее в кузов:
– Вы скажете, где свалка?
– Вы ведь не собираетесь его резать?
Теперь он улыбался, едва-едва. Его нос был чуть широковат, но в идеальной пропорции к челюсти. Его голова склонилась набок, он наконец начал понимать, кто я.
– Как вы снимете его с крыши?
– Я справлюсь.
Он явно думал, что я не смогу, поэтому залез на пассажирское сиденье. Не знаю, почему я ему поверила. Просто поверила. Я выехала со двора и остановилась на улице:
– Налево или направо?
– Налево.
Повернула в направлении католической школы, потом направо на Гисборн-роуд, где оставила шинный след. Он хорошо это принял.
– Мистеру Бобсу не нужна машина?
Наш сосед ничего про нас не знал, поэтому я сказала ему, как Коротышка с двенадцати лет продавал машины Генри Форда. Как он был лучшим сельским продавцом в штате. Именно он уговорил «Форд Мотор Ко» предложить весьма надежный дифференциал, который помогал фермеру одолевать грязную горку. Коротышка приехал в Марш, уверенный, что «Форд» назначит его дилером. Я не волновалась. Если этого не случится, «Форд» был не единственным камешком на пляже.
Сосед направил меня к краю овала Дарли, и я съехала на гравий, переключила передачу и выжала газ, чтобы посмотреть, что он скажет. Вскоре мы уже поднимались по голому холму с пыльной вырубкой. Открывался великолепный вид от коричневой травы на роскошные огороды и извилистые берега реки Лердердерг.
