После чая местные семьи стояли в темноте улицы и пялились в окно шоу-рум, пока дети добавляли подробности на карте: РЕШЕТКА
[76], КАНАВА, ПЕРЕПРАВА, ГЛУБОКАЯ ПЫЛЬ и т. д.
Я собирала шиллинги для телефонных будок вдоль дороги. Прятала подарки детям, которые они находили бы каждый день, пока меня нет: ленты для Эдит, например, или миленькое колечко. Я купила значок шерифа для Ронни. Раскошелилась на «Волшебное пианино Спарки»
[77], настоящий «альбом» с тремя десятидюймовыми пластинками, шесть сторон, общее время звучания двадцать минут.
Коротышка не хотел везти лишние шины на крыше, но у нас не было выбора. Запасной бак горючего занял слишком много места, тут мы тоже ничего поделать не могли. Коротышка занял каждый дюйм пространства. Мы смеялись над Баххубером, пакуя атлас его бабушки и книгу под названием «Ответ Иову»
[78]. Он обладал первой быстросохнущей рубашкой, что я видела.
Данстен все еще путался у нас под ногами, но я ожидала, что мы скоро от него избавимся. Баххубер не взял штанов, только рубашки и шорты. Он предпочитал быть босиком, чем в потных туфлях.
Наша страна убивала белых людей, осмелившихся пересечь ее, бедняги Бёрк, и Уиллз, и Лейкхардт
[79]. Теперь мы столкнемся с землей-убийцей. Нас ждали дороги с пылью в два фута глубиной. Мы собирались обогнуть весь наш смертоносный континент в той же машине, на которой Джо Блоу
[80] ездил на работу. Нам было неприятно слышать, что Баххубер сравнивал нас с псами, которые метят свою территорию мочой.
Мы появились на первой полосе «Бахус-Марш Экспресс»: Коротышка и я вместе со всеми «холденами», которые уже успели продать. Признаюсь, это было восхитительно. Я воображала, что это и есть слава. Мне позвонили из мельбурнского «Аргуса». У них было заявление от соперницы, известной как Бабуся Конвей: «Мой девиз – никогда не трогать двигатель, – сказала она. – Вечно кличешь беду, поднимая капот».
Прокомментирую ли я эту чепуху?
Я отказалась, и Коротышка разозлился. Сказал: «Очнись, Айрин». Мы участвовали для дела. Я должна быть готова к Сиднею, где все узнают, что я женщина-водитель. Учитывая вышесказанное: конечно, Коротышка был сыном своего отца, и когда он наконец направился из Марша в Сидней, то организовал эскорт новых владельцев «холденов», которые сопровождали его из города по аллее Славы. Он решил, что это будет «достойно статьи».
Я хотела, чтобы дети проехали с нами эти первые несколько миль. Но затем оказалось, что Эдит с Элис Тадболл шили форму для девочек-скаутов, а Ронни с кузенами куда-то пропал. Я не позволила этому все испортить. Не обиделась, когда наш штурман влез на заднее сиденье и принялся изучать свод правил «Редекса», словно это чтение поможет нам победить.
– Тебя укачает, – сказал муж.
– Нет, не укачает, – ответил Баххубер.
И вот такой скукой началось Испытание «Редекс» – тихо и обыденно, как воскресная поездка. Я не знала, что задумал Коротышка. Мы выехали из нашей милой плодородной долины, и я не предполагала, что скоро превращусь в ронган. Впереди нас ждал подъем с равнины вверх по Красотке Салли (спящему лысому вулкану), по дороге, на которой вскипал радиатор, с опасным участком – крутым поворотом возле вершины. Я не могла дождаться, когда почувствую наш двигатель в деле.
Впереди не было автострад, только шоссе Юм с желтыми гравийными обочинами, порванными ремнями вентиляторов, тормозными следами фур – двухрядная дорога с мостами, слишком узкими для двух автомобилей. Шоссе провело нас через улицы зажиточных городков: Эероа, Вайолет-Таун, Гленрован, Беналла, Уонгаратта. Мы прибыли в Джасс, в Новом Южном Уэльсе, по дороге, под завязку утыканную работающими ночь напролет кафе для водителей грузовиков, мастерскими с запчастями и автомобильными магазинами.
– Видите, – сказал наконец Баххубер.
Он имел в виду придорожный столб.
Мы не ответили.
– Шестьдесят три мили до Янга. Это Лэмбинг-Флэт.
– Это факт?
Я не знала про так называемые мятежи в Лэмбинг-Флэте
[81]. Да и откуда? Они случились столетие назад, кажется. Вдоль дороги на Лэмбинг-Флэт жили тысячи китайских золотодобытчиков.
– Бедолаги, – сказал он с чувством. Эти мерзкие белые золотоискатели снесли палатки китайцев и своровали все, что нашли внутри. Была стрельба, и полиция атаковала с шашками наголо, один человек погиб.
Я подумала: «О нет». Сжала мужнину руку, но он все равно остановил машину.
– Вылезай, – сказал Коротышка нашему штурману. – Да, ты. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– Конечно.
– Просто прогуляйся немного. Скажи мне, что видишь.
Я подумала: «Он уедет. Оставит Баххубера в Джассе».
– Нет, не надо, – сказала я.
Коротышка ждал за рулем.
– Пожалуйста! – попросила я.
Между тем Баххубер торчал на дороге, глядел в окно пекарни. Затем он встал на сплошной двойной, а мимо него с обеих сторон летели машины.
– Милый городок, – сказал он, когда вернулся.
– И? – спросил Коротышка. – Что ты увидел?
– Хорошие здания времен Золотой лихорадки, – начал он. – Все деньги вложены в суд и пабы.
– Есть китайцы?
– Ни одного. – И он оскалился, зубы такие белые на загорелом лице.
